Сибирские огни, 1987, № 2

шин» (Варшава, 1981) есть следствие большой известности и признания в Поль­ ше советского деятеля культуры. В поле зрения исследователя — весь творческий путь Шукшина, но основное внимание обращено на его кинематограф. По мнению Э. Павляка, Шукшин — «одна из крупнейших индивидуальностей современного советского кино», которая отличается очень личностным, «'насквозь авторским» взглядам на искусство, само­ забвенно высказывающей на экране свои мысли, проблемы — всего себя. Из мно­ жества элементов, из многих слоев скла­ дывается творческая личность Шукшина. Он был художником с мощнейшим тем­ пераментом, всесторонне одаренным, ис­ тинно русским. Искусство для него было выразителем исключительно Правды. «Российское™» в творчестве Шукшина, его связь с литературной традицией поль­ ский критик видит прежде всего в мо­ ральной ранимости, в постоянной «болез­ ни» духовного нутра человека, ищущего этические ценности, непрерывно задаю­ щего себе «проклятые» вопросы, как пер­ сонажи Достоевского и Толстого, о смыс­ ле собственного существования. «Какие новые ценности внес он в сов­ ременное искусство? Почему жизнь и творчество Шукшина привлекают нас с такой силой, так мощно влияют на на­ шу душу и воображение, что часто под их воздействием мы пересматриваем свои взгляды на определенные явления как жизни, так и искусства?» — размышляет Э. Павляк. Он обосновывает жизненную философию Шукшина, находя в ней ис­ точник того оригинального взгляда на действительность, который характерен для каждой ипостаси его. Эта филосо­ фия берет начало в богатой шукшинской биографии... Национальная самобытность «Любави­ ных» не ограничивала доступность совет­ ского писателя, а, напротив, была одной из важных предпосылок его вхождения в духовный мир, культурный обиход поль­ ского народа. Критик верно почувство­ вал авторское стремление осмыслить осо­ бенности современного исторического развития, нравственное сознание совре­ менника в проекции на прошлое. Он вступает в открытую полемику с весьма субъективной оценкой романа некоторыми советскими исследователями, упрекавшими Шукшина во «вторичности» произведе­ ния. «Ничего здесь нет схематичного, нет легких, сфабрикованных и поддельных решений», — подчеркивает Э. Павляк, об­ ращая внимание соотечественников на кажущуюся простоту книг Шукшина и констатируя, что их «недостаточно прочи­ тать один раз, так как можно не понять истинного смысла и звучания» — в них есть «второе дно»; Шукшина «нужно смцковать, вчитываться помаленьку, с пе­ рерывами»; «проза его набирает со вре­ менем все больше зрелости, поражая своей неповторимой прелестью, вкусом и колоритом». На экране Шукшин дополнял свою ла­ коничную манеру письма, обогащая ее образами совершенно новыми, пластично представлял то, что было выражено толь­ ко словами, добавлял зрительное™, силь­ 170 но акцетировал пространство. Если в рассказах, справедливо полагает Э. Пав­ ляк, он редко показывает красоту пейза­ жа, описание природы обозначает не­ сколькими штрихами, то на экране он по­ долгу останавливается на образах при­ роды. Панорамное, полное детализации восприятие сельских пейзажей дает жиз­ ни героев дополнительные измерения, ре­ шающим образом воздействуя на углуб­ ление «духовного пространства» персона­ жей. «Вместе с Шукшиным на экран вторглась настоящая, хотя и фрагментар­ но представленная, сельская жизнь...» Привлекают наше внимание интересные наблюдения критика над актерской инди­ видуальностью Шукшина. Он входил в роль стремительно, сразу придавая соз­ даваемому образу остроту и драматизм. В фильме — «лебединой песне» актера — «Они сражались за Родину» все время доминирует Шукшин-Лопахин, «напоми­ ная Василия Теркина, задорных людей, одаренных большой жизненной силой». Он играл «невероятно свободно, мастер­ ски переходя от одного настроя к друго­ му». В какой бы области ни творил Шук­ шин, он всегда был далек от искусствен­ ных построений. В ЭТОЙ исходной пози­ ции проявляется «истинно русский фено­ мен» его дарования. На «киноволне» оживленного интере­ са мировой общественности к личности и творчеству Шукшина появились сборни­ ки избранной прозы во Франции, ФРГ, Италии, Финляндии, США, Японии, стра­ нах Скандинавии и других. В противовес последовательному освое­ нию художника критиками социалистиче­ ских стран в буржуазных странах вок­ руг его книг и фильмов никогда не ути­ хала острая идеологическая борьба, ве­ дущаяся либо путем замалчивания и пря­ мых запретов, либо с помощью фальси­ фикации и клеветы. Не случайно массо­ вый читатель и зритель в этих странах до сих пор не имеет возможности осно­ вательно познакомиться с наследием Шукшина. Даже после триумфального шествия по экранам мира «Калины крас­ ной» и присуждения фильму премий не­ скольких международных кинофестива­ лей реакционная пресса Запада увидела в нем якобы выражение «славянофиль­ ских идеалов», «христианско-православ­ ное начало крестьянской души», находи­ ла — также измышленное — «разобла­ чение теневых сторон советской действи­ тельности» и строила на этих «фактах» сенсацию. Эта критика, пользуясь недо­ статочной осведомленностью многих на Западе, абсолютизирует популярность деревенской тематики в советской лите­ ратуре наших дней, обнаруживая явно несуществующее «деревенское течение с неуклонным возвращением некоего нео- толстовства» и тому подобное. В новел­ листике Шукшина она усматривает яко­ бы «восхваление человека деревни и де­ ревенской жизни», пресловутое «столкно­ вение деревни с городом», а советский крестьянин воспринимается только в рус­ ле узкотенденциозно понимаемой концеп­ ции «маленького человека». Фальсифика­ ция Шукшина недвусмысленно направле