Сибирские огни, 1987, № 1

заведении даже без кухни, и всю желудочную часть обеспечивали тэцов- ские активистки, месяца за два начинали доставать, хлопотать и организовывать. Звездные их часы. И после праздника еще месяца на <два хватает гордиться и обсуждать, каковы были кушанья и чего стоило их раздобыть. А тут вдруг нате рам — главковец, и как же его вести в эту дешевую танцевальную сараюшку — несолидно, они, чай, не привыкши— и позвонили девушке, директору дансинга, отказались. Та 'даже растерялась. Ничего, пусть привыкает. Повзрослеет — не будет так огорчаться. И — в ресторан. Пришлось напрячь маленько директорский фонд. Рита тогда попала в их коллектив впервые. Первый взгляд он самый вместительный. Но ведь надо было не только увидеть, но и себя показать. Мужики шайкой контрабандистов проносили в зал закупленный фонд напитков, от преступного смущения посмеиваясь и стараясь бочком-бочком, а официантки, как ушлые таможенники, под это дело мигом придержали часть заказанного — попробуй потом докажи. Садиться медлили, каждый боялся занять не то место. Человек чувствует, где его доесто, как ни учреждай равенство. Поближе к голове стола образовалась полоса отчуждения. Ну, Рита Юрку за руку — и туда. Кто смел, тот и бублик съел. Когда надо, у нее было достаточно много отваги и достаточно мало скромности. Жизнь течет неровно — то густо, то пусто — и, когда густо, — не зевай. Где-то в селезенке пронесся, сквознячок (теперь она уже привыкла и даже не ощущает его,..). Вот директор, Василий Петрович, он похож на свое имя — такой же мягкий, добрый и, как известно, рвется на пенсию. А вот это Главный, Путилин — прочный, как дуб, как гриб боровик, и взгляд — не продавишь. (У Го- рыныча такой же... Ну, Горыныча,мы прогнем, прогнем, еще будетвре- мя). И с ними еще один — Прокопий. Ну, тогда еще не Прокопий, а «главковец». Рита дождалась его взгляда — это всегда надо сделать: чтоб глаза встретились, без взгляда человек тебя просто не запомнит, это точно. Отметилась в его глазах, зарубочку такую сделала, как в лесу, по которой потом легко будет найти дорогу. Ну, речи, тосты. Потом оркестранты лениво выползли на помост, долго настраивались, а народ, сыто откинувшись, с интересом оглядывался по сторонам, и вот оркестр, набрав воздуху, обвалил лавиной популярную «Бимбо», так что все вздрогнули, но никто еще даже и не'собирался отлепляться от стула, еще ничего не созрело — и вот тут Рита бесстрашно пересекла пустоту танцевальной площадки, вынула из штатива микрофон и, дождавшись начала такта, — запела. Все в зале стихло. Выигрывает тот, кто ставит на кон все. Рита сильно рисковала. У нее могло и не выйти. Но вышлоі Первыми опомнились музыканты. Они спохватились и как бы вскинулись догнать Риту, пущенную пулей; они расправили свои доблестные груди и ахнули по музыке с новой силой и окружили Риту, обозначив ее центростремительной точкой, сердцевиной цветка, солнечным сплетением происходящего. Потом очнулась и публика. Они, как бы подвигнутые Ритиной выходкой, разом раскрепостились, и состояние общества перешло в другой регистр, на октаву выше. Все взвихрилось, сдвинулось и понеслось. Никто уже ничего не боялся, после Риты никакой жест не казался чрезмерным. Рита пела — народ танцевал, мигом разнуздавшись. Официантки выстроились в проеме служебной двери и глядели на Риту завороженными, признающими силу взглядами, а потом, когда Рита на конце длин- ной-длинной последней ноты поставила точку молчания и проследовала к своему месту, пронзая толпу, официантки бросились и принесли те бутылки, которые было призаначили. Стало вдруг никому, ничего не жалко. И тут главковец, привыкший быть свадебным генералом и раздавать призы, подошел к Рите, когда она садилась на свое место, и поцеловал руку, не отрывая глаз от глаз, и она ему улыбнулась, поглядев в самые зрачки, в тьму. «А я и не знал, что, у этой музыки есть слова», — сказал он, ркончив поцелуй, и это означало: «Никогда не видел такой жен- 4