Сибирские огни, 1987, № 1

примирялся с прошедшими событиями только тогда, когда они улеглись, утряслись в памяти, как ягоды в лукошке, больше не мешая друг другу. Так же поступал, быть может, всякий из участников этого события — у всякого было свое лукошко, и бедным событиям приходилось на/сто рядов перетрястись, прежде чем найти у каждого в голове свое заслуженное место. Иногда события не поддавались обработке, мешали, выпирали, кололись своими углами, и приходилось снова и снова уминать их, повторяя себе с убеждением: да прав же я, прав! И рассуждениями действительно сходилось все к правоте, но почему же из ночи в ночь он не мог заснуть, мучился и твердил себе, как врагу: да прав же я, прав! Сегодняшний суд над Семенковым не придется уминать и утрясы- вать. Все было правильно. Утолилось чувство справедливости. И даже чувство авитаминоза утолилось — так утешил его Горынцев, когда говорил свою речь. А еще на новоселье у Хижняка Горынцев тоже вел себя здорово — тоже «поступил», но тогда Путилин был в неприятном весьма положении посреди происходящего, и тошнотворность собственного положения помешала ему вполне оценить поведение Го- рынцева, но теперь, если вспомнить, Горынцев ведь был просто молодец! Тогда на новоселье у Хижняка (Агнесса сказала потихоньку за столом: «Все же ты морда, соблазнил человека предать товарища. Пшеничников больше нуждается в квартире, чем он».— «Агнесса, не нагнетай страсти! У меня нет в плане обижать твоего Пшеничникова — будет и у него квартира! Тем более что нуждается он в трехкомнатной, а эта — двух, ты видишь? — она двух! И таких ребят, как Хижняк, надо ценить и поощрять в первую очередь».— «Каких это? Что в лепешку расшибутся, чтоб угодить начальству?» — «Таких,— поправил внушительно, — на преданность которых можно рассчитывать!»—«На преданность или на предательство?»—«Ну хорошо, тогда зачем ты пришла в этот дом, если ты считаешь его хозяина подлецом?» — и крыть нечем, и покраснел, как девица, стало стыдно), — тогда на новоселье в самый разгар явилась жена Семенкова — она, видимо, сидела дома, не сидела, а затравленно металась из угла в угол, как медведица в клетке, и пожар разошедшихся чувств требовал немедленного тушения, иначе спалит изнутри, а потушить это пламя можно, только обрушив все его нау голову повинного Семенкова — как же, ему .там хорошо, а ей тут плохо, и надо побежать и разорить все его несправедливое удовольствие. Есть приемы, которые пускаются в ход только один раз в жизни — как жало пчелы. Или как таран камикадзе: сам погибая, разишь врага насмерть. «Глеб Михайлович! — отчаянно, окликнула она, стоя на пороге комнаты.— ,У вас магнитофон украли заграничный— это он украл, он! — и перст карающий — не глядя в то место, где находился Семенков, еще в объятиях танца (с Ритой Хижняк он танцевал, и она смеялась, не видя ничего, смеялась так, что придешь в смятение, целый вечер, и Путилин видел, как мужики терялись и оглядывались на ее мужа, не осмеливаясь толковать этот игривый смех в его очевидном смысле...) Вот уж ни к чему была Путилину эта перетряска с магнитофоном, он ведь и от следствия отказался, хотя квартира была на. пульте (по дурацкой прихоти жены: боится мышей и воров...), он отказался от следствия, потому что не хотел никого подозревать, а магнитофон — черт с ним, это был подарок друга, поработавшего за границей, но Путилину он нё был нужен, и недаром он лишался этой вещи, ведь как они достаются, так с ними и расстаются, но тут стояла на пороге разъяренная жена Семенкова и опять про этот проклятый магнитофон, и требовался поступок — но его не нашлось под рукой, зато нашелся он у Горынцева — тот шагнул к незнакомой женщине и беспрекословно, хотя и почтительно, сказал: — На одну минутку «/мной. Я должен вам что-то сказать.— Он взял ее за локоть, а,она сразу подчинилась, почувствовав ту силу, в которой давно нуждалась,— как двигатель, пошедший вразнос, нуж- 53