Сибирские огни, 1987, № 1

ураганом по сосудам твоего духа, чтобы ветром там подуло, и сотрясло тебя, и напомнило род твой и племя. Горынцева — не отдам. Не упущу. Самому нужен. Вступаешь в контакт с другими — и вроде бы и ток пошел, а аппаратура взаимодействия вся работает, и привыкаешь к этой работе как К нормальной. Но потом вдруг раз—' и появляется человек вообще без сопротивления, и ты заземляешься на него, и тебя трясет, содрогает и треплет могучим об него разрядом. Вот это и был Горынцев. А Хижняк что же, оказался твоим промахом? Или нет? Как же так? Вспомнить все по порядку — сидели на щите управления; должна была начаться тренировка; Путилин разозлен был очередной комиссией. Заели: то технадзор, то рыбнадзор, то санэпидстанция, но ведь, кроме указаний и директив, они ничего не давали ему — ни средств, ни прав, и он, как козел отпущения, был номинально виноватым. Входило, что называется, в круг его обязанностей: быть виноватым. А они, комиссии, акт написали, директиву подкинули —• и умыли руки, всё, они безвинны, это он, Путилин, один истребляет биосферу. Они пришли домой, дернули ручку унитаза, включили электричество. сели’ греться у батареи, а отвечает за загрязнение среды один Путилин. Пшеничников тут же взялся подсчитывать, как обстояли бы дела с энергетическим балансом, если бы город жил по-старинному, без технической цивилизации. Вышло: Т ЭЦ за год тратит топлива чуть больше, чем жители истратили бы на одно только отопление. Правда, Т ЭЦ в городе не одна, а три, но все равно с учетом всех энергетических затрат цивилизации получалось выгоднее, экономичнее и все- таки, что бы ни кричали санэпидстанции, чище, чем было бы при патриархальном способе сжигания топлива. Агнесса начала бормотать, что, дескать, сбросы в реку в тридцать восемь раз грязнее нормы. А нормы надо пересматривать, они составлены еще в эпоху красивых жестов, а пока нормы не пересмотрены — виноват во всем Путилин. Горячие ванны принимают все, а за последствия отвечает один он. Но он согласен и на это, раз уж выбрал .себе в жизни такое дело—извлечение энергии. Самое важное дело, ибо извлечение энергии— единственный способ поддержания жизни, которая есть цепь энергетических взаимодействий. Пшеничников сказал: «Но ведь это только цивилизованный человек вынес этот процесс — добычу энергии — наружу от себя. Возьмите, например, эскимосов: они вообще не нуждаются во внешней энергии. У них вся электростанция — желудок. Всю энергий берут из пищи. З а мерз — съел рыбину — подогрелся. Ни тебе печек, только одежда, чтоб не рассеивать тепло. Вот идеал, к которому нужно стремиться».— «Э скимос съедает за один присест три килограмма мяса,— ответил ему Путилин.—Ни одна страна в цивилизованно;« мире не может обеспечить своему среднестатистическому гражданину такую кормежку. Нам приходится добирать из угля, нефти — из несъедобного материала. Эти идеальные, на ваш взгляд,. электростанции — желудки — они ведь работают только на нежном и дорогом топливе». «Кстати,—-сказал Пшеничников,— к нам на станцию просится один мой однокурсник».— «Ка кой-нибудь малахольный радиолюбитель? Он, по крайней мере, знает, что у нас энергетическое предприятие, а не фабрика мягкой игрушки?»— «Мастер спорта»,— сказал Пшеничников. И даже слегка обиделся. Они от института отошли только на три года расстояния. Еще любой однокурсник считается чуть не братом. Это позже они станут посторонними, не отвечающими друг за друга людьми. А институт, окажется, был чем-то вроде вагона, в котором случайно ехали вместе. «Мастер спорта! — сразу зауважал Путилин, и с этой минуты вошедший для проведения тренировки Егудин и возненавидел Дижня- •ка.— Надеюсь, не действующий? А то будет у нас числиться, а сам по 48