Сибирские огни, 1987, № 1

Со временем находишь себя пылью, рассеянной повсеместно, либо куском льда. Обнаруживаешь себя почти отсутствующим в жизни, хотя продолжающим жить. «Иль надо оказать сопротивление?». И вдруг встретишь такой уцелевший сосуд — силами какого расчета уцелевший? Как учесть все неведомые утечки и влияния, ведь живем наугад? Как сохранить Горынцева, этот чистый сосуд огня, к которому время от времени можно прикладываться — причащаться, честное слово. У взрослых есть дети, которых они то и дело берут на руки, обнимают — может, именно для этого? — и прикасаются губами к макушке. Прикладываются... Сидели как-то за столом у друга на кухне — в Москве. Деловито поглощала свой ужин, не слушая разговора, Анечка лет четырех. Она была сосредоточена на своей жизни и на своей пище. Уже наступило время усталости, и Глеб, утомившись и присмирев после долгого командировочного дня, разговоров и дел, сидел молча и смотрел рассеянно на девочку. Она подняла глаза, а он продолжал смотреть — но как бы не на нее, а через ее глаза — в самую глубь, в самую тьму природы (видимо, там она и находится, самая глубь и тьма — где-то на дне глаз, куда даже не пробиться) — смотрел печально, устало и долго и погружался все глубже и глубже — как водолаз. И девочка отвечала ему таким же точно взглядом — тоже все глубже утопая в темной его ответной глубине. И долго они так смотрели, проникнув друг в друга и мудро все понимая. И потом, вдруг застав себя на этой точке полного погружения в природу другого человека, они разом очнулись и рассмеялись, и девочка застенчиво нырнула в ладошки. А потом вынырнула и стала снова искать и просить его взгляда, чтобы повторить то, что они только что пережили — это проникновенное понимание человека человеком, это чтение глубин. Со взрослым взрослому это бы не удалось. Это нужна, уступчивая, еще не закаменевшая порода детского духа. Вот и причастился... А своих детей у Путилина не . было, и бог знает, что он при этом терял.Может быть, ребенок человеку — чтобы удлинить руку, которую он простирает во тьму будущего, чтобы ближе дотянуться до конечной цели творенья? В другую командировку эта же Анечка, уже постарше, лет пяти, ночью возникла на пороге комнаты, где опять они с другом — ее отцом, долго разговаривали за полночь, Путилин на раскладушке, друг на диване, а девочка проснулась отчего-то, вышла и стояла, склонив голову и глядя куда-то даже поверх лиц, куда-то в глубь пространства, и задумалась про себя, руками по-взрослому упершись в косяки двери, и нежное ее прелестное лицо как будто лучилось, как будто сияло ореолом на пороге темноты — и этот ореол был даже не свет, а как бы сама вечность. И оба мужика замолчали и смотрели на девочку, а девочка смотрела мимо них, вышедшая из сна, как из другого мира. И все, что они говорили между собой, все важное и дорогое в их дружбе, померкло рядом со значительностью этого маленького существа. «Причастный к тайнам, плакал ребенок...» Если действительно гибельно отъединение от природы, от земли, от растений, и человек утрачивает часть соков, получаемых от соприкосновения с ними, .то понятно, почему женщины разводят растения, приносят их в свои городские жилища, поливают, кормят и ухаживают— чтобы приручить добавочные силы природы себе в помощь — как палку берешь в руку, чтобы удлинить ее действие. Наверное, гибельно и замыкание в себе и своем возрасте, в своем поколении. Заземляться надо, Путилин, надо устраивать себе время от времени короткое замыкание, чтобы очистительный ток пронесся 4 47