Сибирские огни, 1987, № 1

И недаром, недаром Рита подумала вдруг, что дом, в котором не ж и -' вут (то есть не топчут, не изнашивают, не встряхивают хлопаньем дверей, топотом ног, не содрогают ветром сквозняков), что дом этот очень скоро разрушается. Рассыпается в прах. И не странно ли это? За обедом Рита чуть наклонилась к мужу и интригующе спросила: . — А хотел бы ты съездить поработать за границу, а? . Юра, усмехнувшись, развел руками: что за вопрос! А она продолжала завораживающе: — А куда бы ты хотел поехать, а? В какую страну? — Будьте добры, мне, пожалуйста, в Париж. — Дуб, я тебя всерьез спрашиваю! Реальное что-нибудь! — обиделась Рита как бы за разорение мечты. — Ну что реальное? — вздохнул Юра. И серьезно сказал: — Ну вот, например, в Ираке есть город Насирия, там построена ТЭЦ , и счастливчики попадают туда работать в эксплуатации... И украдкой взглянул на Риту. — Ну что ж, ваши пожелания будут учтены! — игриво сказала Рита и чмокнула его в щеку (за то, что он такой молодой, свежий, сильный и перспективный). — Он хочет в Насирию, — сказала она по телефону в ближайший сеанс связи. — Куда? — переспросил Прокопий: связь была плохая. — В На-си-ри-ю! ГЛАВА 2 » ■ НЕ ТОЛКАЙТЕ МЕНЯ! Скрежетали шаги на морозе, пригнетался низко к земле выхлоп города, и часть этого выхлопа принадлежала ТЭЦ , но она, простодушная, не знала об этом, стояла себе, большое животное, пыхтела, невинно испуская ядовитые испарения, в гигантском ее чреве клокотало, гудело и ворочалось что-то ррячее, она не понимала ни вреда своего, ни пользы для людей, без нее бы погибших среди враждебной стужи. Сева прячет исцарапанное лицо в воротник — спасибо морозу, но как ему спрятаться в лаборатории? Ничего, Илья Никитич не выдаст. И от него можно не скрываться, он все поймет. От остальных Сева уже давно отчаялся добиться хоть какого-нибудь себе понимания. Предстаешь перед людьми, что-то произносишь, делаешь, и они тут же суют тебя в определенную ячейку в своей картотеке. Глядь — совсем не туда тебя сунули, где ты ощущаешь свое место. Начинаешь выпрыгивать и что-то добавочное выкрикивать, чтоб они заметили свою ошибку и переставили тебя. А все выходит еще только хуже — поглядят на тебя, посмеютс я— да и вовсе переставят в дураки. Собственно, он уже привык. Уже перестал спорить и покорно ходит в дураках. Лишь бы дали покой думать и высвобождать из хаоса мира его гармонические законы. Он привык ко всему — к презрению знакомых, к нескончаемой молчаливой претензии жены — в физической среде этой претензии он давно уже научился безостановочно совершать работу ума, не испытывая неудобств. Но как же это случилось, боже мой, яйцо хряснуло о косяк двери, и жидкий желток двумя потеками пополз не спеша вниз. И она в тот же миг — как будто ее из пращи пустили — ринулась на него и вонзилась ногтями в лицо — на каждой щеке по четыре борозды. Очень было больно. От внезапности вскрикнул, события обгоняли сознание, а у Се вы вообще мысль неповоротливая, тугая. Он отшвырнул Нину, схватился руками за лицо — и в ванную, а она тряслась и в истерике выкрикивала: «Не надо было мне рожать!..» И как это могло с ним случиться? Д а , но у нее было такое ненавидящее лицо — она как пропасть, черная пропасть зияла на пороге кухни, 22