Сибирские огни, 1987, № 1

интересная повесть М. Голубкова «Просека», главный герой которой — рабочий-сезонник Сема. Сопоставление его умелого, даже порой вдохновенного труда с общим образом жизни позволяет критику сделать вывод 0 том, что «нравственное сознание индивида не так прямо зависит от его трудовой деятельности, у него более широкие основания — во всех областях жизни, у него своя традиция, своя инерция». Справедливыми представляются размышления критика о праве рабочей темы на полную самостоятельность, на существование без «любовных» и иных сюжетных довесков. Мысли эти убедительно иллюстрируются анализом произведений И. Штем- лера, А. Кривоносова, Ю . Скопа, а порой доводятся до полемической остроты. Не случайно В. Лукьянин цитирует выступление писателя А. Черноусова, автора нашумевшей в свое время повести «Практикант», за «круглым столом» в Новосибирске в 1973 году: «Почему деревенский пейзаж — это поэтично, а техпроцесс — ужасно? Когда человек не спит,'' страдая от любви,— это поэтично. А когда он не спит, мучаясь мыслью, как бы усовершенствовать этот проклятый техпроцесс, чтобы он меньше громыхал и коптил? Я заостряю, конечно, но на книжных полках будущего я вижу и «Экономическую балладу», и роман «Любовь к себестоимости...». Конечно, дело не столько в том, что писателей сейчас привлекают коллизии, которые «не были освоены в прежние десятилетия». Само поколение, вошедшее в жизнь в 60—80 годах,— это поколение иного качества, не прошедшее школы исторических испытаний, житейских трудностей. Поколение, выросшее в условиях довольно высокого (и постоянно растущего!) материального уровня жизни. Отсюда — проблемы, проблемы. Новые. Сложные. Требующие вмешательства, в том числе' и литературы. Собственно говоря, тот публицистический всплеск «рабочей» темы, который возник в начале 70-х (о нем справедливо упоминается в книге), и явился следствием определенной общественно-экономической ситуации, требовавшей решительной качественной перестройки в экономике, в самом характере экономического мышления. То, что тогда не удалось реализовать такой перестройки, бесспорно, стало одной из причин спада интереса у литераторов и драматургов к теме труд^, и к теме «рабочей» в частности. То есть, повторю, тему вызвала жизненная ситуация, превратила, скажем, драматургию и театр в подлинную общественную трибуну, контактирующую с 1 самой широкой аудиторией. Думается, книжка бы выицрала, если б подобные связи были прослежены четче. Кажется закономерным, что, говоря о произведениях 70-х годов, В. Лакьянин посвящает целую главу пьесе своего земляка Г. Бркарева «Сталевары». Вот только подробно проанализировав и оценив как художественное открытие созданный драматургом образ рабочей бригады, автор не остановился так же подробно на социально-художественной оценке конфликта пьесы, того, как отразились в нем острейшие заботы времени (а без этого разговора слова о «своем» голосе Г. Бокарева 172 остаются не доказанными вполне). И уж коли зашла речь не только о прозе, но и о драматургии, то в поле зрения критика должны бы были, наверное, попасть и другие бокаревские пьесы. Острая их кон- І ликтность касается и рабочих характеров. .остаточно вспомнить нравственное противостояние бригадиров Сеичакова и Гридина из пьесы «Пуск» («День почти счастливый»). Но это скорее пожелание на будущее. А, может быть, тема самостоятельного исследования, включающего в себя обширный урало-сибирский материал. О том, что он по-настоящему интересен, говорят не только разобранные в книге романы 30-х годов, но и многие современные сочинения. Наверное, это и хорошо, что В. Лукья- ни.н не просто обогащает нас более точным знанием литературных процессов, но и дает творческий импульс, который может быть использован в будущем. Ведь книга погружает в размышления о проблемах, важность которых еще более возрастает сейчас, когда стране предстоит сделать в своем развитии новый качественный рывок. Роль рабочего класса в решении этих проблем — ведущая, как это было во все ответственные периоды советской истории. Ю. МАТАФОНОВА А. Казаркин. Пульс времени. Кемеровское кн. изд-во, 1985. В последнее время я все чаще и чаще задаюсь вопросом: почему у нас так мало пишут о поэзии? Я имею в виду не пресловутый поток комплиментарных рецензий- отписок — этого «добра» в нашей периодике едва ли не меньше, чем серой, средней поэзии. Меня тревожит другое: почему в нашей критике так мало дельных, мудрых, с блеском и вдохновением написанных статей и обзоров, посвященных современной поэзии? Причин здесь масса, на эту тему вооще можно затеять целую дискуссию. Но вот что мне кажется совершенно очевидным и непреложным: всякий, берущийся судить о поэзии, должен сам в той или иной степени быть поэтом, обладать даром именно поэтического мышления. Тут сразу выявляется еще одна очевидность: точно так же, как настоящий поэт угадывается по первым строкам — так и критик уже в первых абзацах обнаруживает либо истинное, сокровенное понимание поэзии, либо предстает скучным, занудным комментатором. Автора этой небольшой книжки, мне,кажется, можно с полным правом отнести к первой, редкой «породе» критиков. Как человек, достаточно регулярно следящий за журнальной и «книжной» критикой, беру смелость сказать: немногие, очень немногие у нас умеют писать о поэзии так душевно, свежо, вдохновенно, как это делает Александр Казаркин. «Стиховой мир Баянова я бы назвал утопией, вкладывая в слово не отрицательный смысл, а понимая его как доверчивость мечте, идеалу жизни гармоничной и радостной». «Автору дан талант двойного зренья: видеть вечное в пролетающем миге и' мимолетность ушедшего года. Он находит