Сибирские огни, 1987, № 1

собрался Иван Родионович, сосенку ли — все Анна Ивановна, добрая душа, приметит и под свою опеку возьмет. Так вот и жили всю жизнь в добром согласии. Может, от того и дети уважительные да трудолюбивые выросли? Они все видят, все подмечают, хорошее и дурное. Говорят, есть стиль семейной жизни. Он и воспитывает детей. Говорят еще, что человек воспитывает детей даже тогда, когда его нет дома. Только он сам, Иван Кнышен- ко, ни о каких стилях семейной жизни не думал. Просто жил и работал и видел всегда радость в работе. Может, оттого и при- няли-таки его платоновцы, признали за своего. Может, оттого и дети выросли порядочными людьми? Одну истину он твердо усвоил. Может, даже с молоком матери впитал. А истина эта простая, такая простая, что вроде бы проще и не бывает. И удивляется Иван Родионович тому, что есть на свете люди, которые ее не понимают. А суть ее в том, что надо любить работу, делать все аккуратно, чтобы душа радовалась. И не искать выгоды для себя. Она сама тебя найдет, эта выгода. Сейчас многие о здоровье своем сильно пекутся и работу полегче ищут. Да еще заботятся, как бы поменьше потрудиться, а получить побольше. Искать же надо работу не легкую, а по душе. А когда дело по душе и трудное — оно легко делается. Иван Родионович не любит делить работу: эта для себя, а эта — людям. Те, кто делит да старается больше для себя, — всегда в проигрыше. Он всю жизнь трудится и трудится. Ни о чем другом не думает. И выгода сама нашла его. И дом просторный и теплый (в детстве, увидев большой дом, он думал: вот в таком бы пожить), и уазик продали ему как передовику сельского хозяйства, и все остальное, что иные люди порой добывают неправедными путями. Иван Родионович не привык иметь потайных мыслей. Он погрешил бы против своей совести, если бы не признался, что подумывает последнее время все чаще о более спокойной работе. Оно и понятно: с годами накопилась усталость. Оттого и сон не идет, и спишь беспокойно. Но сам-то себя не Сломаешь. И поэтому Кнышенко о легкой работе только мечтает бессонными ночами, а с восходом солнца встает, плохо ли, хорошо ли спалось, и идет заниматься привычными делами. А о преемниках своих он все-таки подумывает, наблюдает за молодыми работниками, примеривается, кто бы смог заменить его на посту управляющего. Есть у него на примете два молодых человека. Один из них тракторист. Высокий такой парень, худощавый, круглолицый, быстрый на ногу, на подъем. Пошутить и посмеяться любит. Чем он привлек внимание управляющего? Работу любит и в чести у односельчан за добросовестность и исполнительность, за всегдашнюю готовность к работе. И другой у Ивана Родионовича есть на примете. Бригадир. Такой же легкий на подъем и доброжелательный к людям. Хорошо, когда есть на кого опереться и в случае надобности передать любимое дело. А пока каждое утро спешит он в контору, хотя засиживаться там не любит. Все больше в полях и на ферме, чтобы все видеть и знать. Контроль — не выражение 158 недоверия. Это забота о деле, о качестве и своевременности исполнения. Даже сейчас, когда люди привыкли к его требовательности и в большинстве своем работают хорошо, Иван Родионович всегда там, где горячо, где сегодня решается судьба планов и обязательств. Платоновское отделение — хозяйство большое. Один не управишься. Но подменять подчиненных Кнышенко не любит, пусть каждый своим делом занимается с полной ответственностью. Бригадир ты, полевод или механик — с тебя соответствующий и спрос. А если ты не привык без помочей ходить — какой же ты руководитель? Самому Ивану Родионовичу оттого и перепадает нередко, что обо всем у него свое мнение. Но иначе нельзя: как нельзя быть машине без руля, так и человеку без собственной точки зрения. Осенью 1984 года как было? Погода выдалась неустойчивая. Того и гляди, дожди зарядят. А команда поступила косить зерновые на свал. Оно, конечно, если сорные хлеба или с подгоном — тогда раздельно убирать надо. А если чистые да спелые, тронь колос — зерно посыплется, тогда как? Он, Кнышенко, считает, что убирать надо прямым комбайнированием. И никто его не переубедит. На совещании перед жатвой он так и заявил: ему, управляющему, видней, он чуть ли не каждый день в поле бывает. И лозунг «Каждому полю — свою агротехнику» для него не просто лозунг, а руководств© к действию. В тот год он маневрировал техникой и приемами уборки. Наперекор всему и всем там, где можно, убирал прямым комбайнированием. И платоновцы первыми завершили обмолот зерновых. А ведь чего греха таить, в районе тогда немало хлебов пошло под снег... ..Став управляющим, Кнышенко долго присматривался к опыту коллег из соседних колхозов и совхозов, изучал работы Терентия Мальцева. Потом стал стучаться в двери ученых. К тому времени он уже имел солидный багаж земледельца и мог разговаривать с учеными если не на равных, то, во всяком случае, как человек, понимающий толк в хлебопашестве. Те поверили настойчивому управляющему. Стали снабжать его малой толикой новых сортов зерновых культур, которые он испытывал применительно к своим землям: очень важно, как поведет себя та или иная культура не на васхниловских делянах, не под заинтересованным оком селекционеров, а в обычных полевых условиях. Сейчас платоновцы признали перспективными и разводят пшеницы «Новосибирская-81» и «Омская-17». Начали с пригоршни семян, теперь подумывают полностью перейти на эти сорта: семена накопили. В одну из поездок в ВАСХНИЛ Ивану Родионовичу преподнесли необычный подарок: полтора десятка картофелин кубинского сорта. Кнышенко высадил их и каждодневно находил время, чтобы понаблюдать, как они приживаются в сибирских условиях. С ВДНХ привезли Ивану Родионовичу семена нового сорта помидоров. Сорт очень интересный: ботвы на стебле почти нет, зато плодов много. Стучись в любую дверь... Отец был прав. Стучаться Кнышенко приходилось не раз и не два. И люди не отказывали ему.