Сибирские огни, 1987, № 1

пшенице, пропуская стебли сквозь пальцы опущенных рук.— Через год-два мы полностью обеспечим себя семенами «Новоси- бирской-81» — вот тогда у нас урожай будет! Не меньше 35—40 центнеров! С гарантией. Я наблюдал за ним: эти счастливые мгновения стоили каждодневных изматывающих хлопот, которыми заполнена без остатка его жизнь. Побывав на поле в 65 гектаров, мы выехали на границу с Омской областью — и повернули назад. В машине было нестерпимо душно, начала побаливать голова, хотелось пить, и я с удовольствием отправился бы восвояси, но мой спутник был неутомим. Он вырулил на восток, промчавшись мимо Платоновки. И здесь хлебные массивы были хороши. Но местами ветродуи и дожди пшеницу повалили. Видя перемешанные хлеба, Иван Родионович морщился, как от зубной боли, вздыхал и охал, возмушался, будто не ветер, а кто-то живой погубил взлелеянные руками человека хлеба, нанеся тем самым ему, Ивану Родионовичу Кны- шенко, кровную обиду, * * ,* Через месяц отзвенела, отгудела жатва. Начало ее было трудным: зачастили дожди. Люди уже стали отчаиваться: не повторилась бы осень 1980 года, когда хлеб полностью так и не смогли убрать. Но потом установились ясные звонкие дни. Жидкоголубое небо сияло. И работалось в такие дни хорошо, радостно. Первомайцы закончили жатву одними из первых. Я позвонил директору племзавода, поинтересовался урожаем зерновых в Платоновке, у Ивана Родионовича Кнышенко. — 28,8 центнера с гектара, — ответил директор. Это был самый высокий урожай в Татарском районе, * * * ...Семья Родиона Кнышенко жила если не в нужде, то, во всяком случае, трудно. И работать маленькому Ивану приходилось много. Отец остался в памяти Ивана Родионовича большим, сильным и добрым. К детским проказам был снисходительным. Пускай, мол, резвятся. Подрастут — некогда будет. Иван Родионович, как самую дорогую реликвию, хранит трудовую книжку отца. В сером коленкоровом переплете, помятая, с пожелтевшими от времени страничками, обмахрившаяся по краям. В трудовой книжке Родиона Никитовича Кнышенко всего несколько записей. Рабочий совхоза, учетчик, бригадир, управляющий отделением. Последняя запись, датированная мартом 1942 года: призван по мобилизации в РККА. Отец погиб в том же, 1942 году на Дону. Под серым коленкором есть еще одна любопытная запись: «1939 год. Премирован костюмом за успешное окончание весеннего сева в сжатые сроки».. Иван Родионович показал как-то трудовую книжку отца своим детям., — Почему костюмом наградили? Лучше бы премию дали. Купил бы себе, что захотелось. Иван Родионович укоризненно поглядел на своих акселератов, потом сообразил, что не знают они, как жилось тогда... Вернее, знают, но понаслышке. А вот он, Иван Кнышенко, видел и знает, что в годы его детства тот же костюм или «отрез на платье» были самыми желанными поощрениями за ударный труд. Сам Иван Родионович доволен своей судьбой Горд тем, что, спустя два десятилетия после гибели отца, стал управляющим тем самым, вторым отделением племзавода «Первомайский», которым руководил Родион Никитович. С той лишь разницей, что при Кнышенко-старшем это была довольно большая деревня, а на рубеже шестидесятых годов от нее осталось два десятка дворов. Через три года к племзаводу присоединили Платоновку. Был в той деревне колхоз, доведенный «до ручки». Предложили Ивану Кнышенко возглавить Платоновское отделение. Согласился. Назвали отделение вторым, потому что от того, второго, где он отработал три года, не осталось ни кола, ни двора. Естественный, говорят, процесс миграции населения. Какая уж тут естественность, когда люди покидают насиженные места в поисках лучшей доли. Приняли Кнышенко в Платоновке без восторга. Шибко строг, говорили. Правильно, пьяницам и разгильдяям спуску не давал. Но о тех, кто трудился в поте лица, заботился больше, чем о собственных детях: Кстати, о детях. Выросли — отец и не заметил. Вроде и воспитанием не занимался, а выросли — что надо. Может, жена, Анна Ивановна, занималась? Занималась, конечно: в строгости держала, учила, чтоб помогали по хозяйству и заботились друг о друге. Только она ведь тоже сложа руки не сидела. А крестьянский труд, известно, в те годы какой был — от зари до зари. К тому же добрая и заботливая Анна Ивановна всегда старалась перенять часть ноши мужа на свои плечи, видя, как он убивается на работе. Здоровьем Иван Родионович не мог похвалиться. Так что все мужские заботы по дому — на плечах Анны Ивановны. Да еще старалась, чтобы отраду душе мужа дать. Смолоду увлекался Иван Родионович пчелами. А стал управляющим — понял: придется пчел ликвидировать. Некогда ими заниматься. Анна Ивановна и говорит: — Не торопись, Вань, может, все и образуется. Пообвыкнешь на новой-то работе — и появится время. А пока я помогу, ты только научи, что и как. Хоть и пообвыкся за четверть века Иван Родионович, а времени свободного не прибавилось. Зато Анна Ивановна стала заправским пчеловодом. Где бы ни жил Кнышенко, всегда занимался озеленением. Любит, чтобы возле дома шумели деревья. Вот и сейчас в палисаднике высятся задумчивые сосны, стройные говорливые березки. Лесопосадки в Платоновке — тоже дело его рук. Едешь по деревне в сторону железной дороги — шумят клены, акации, ранетки, и на сердце радостно. И здесь Анна Ивановна переняла увлечение мужа. Яблоньку ли какую посадить 157