Сибирские огни, 1987, № 1

Но и эти системы не в состоянии учесть всего многообразия почвенно-климатических особенностей региона. Их могут досконально знать лишь те, кто здесь родился и вырос, кто десятилетиями занимается тут хлебопашеством. Может быть, я преувеличиваю значение личных наблюдений, но мне не однажды приходилось убеждаться, что высокие урожаи получают практики и дипломированные агрономы, по многу лет работающие в одном и том же хозяйстве. Поэтому частое перемещение специалистов — даже для повышения в должности — дело не безобидное. Всю жизнь занимается земледелием Иван Родионович Кнышенко. Более четверти века он — управляющий отделением племзавода «Первомайский». Знает поля, их особенности, структуру почв не хуже родного дома, где любую вещицу можно найти с закрытыми глазами. Всегда придирчив к качеству полевых работ, скрупулезен в соблюдении технологии возделывания культур. «Мне, труженику села,— писал он в районной газете в ноябре 1985 года, когда обсуждался проект новой редакции Программы КПСС, — близки и понятны цели и задачи, которые ставит партия в области сельского хозяйства. Перевод сельскохозяйственного производства на индустриальную основу и внедрение интенсивных технологий даст несомненную выгоду. Даже внедрение их элементов в нашем хозяйстве позволило получить прибавку урожая зерновых в 3,5 центнера с гектара. А если индустриальная технология будет внедрена полностью? Рост урожайности следует ожидать тогда более значительный... Партия намечает также внедрение научных систем ведения сельского хозяйства. И наши ученые просто обязаны заняться соответствующими разработками. . Причем эти разработки должны учитывать особенности каждого региона. Ведь почвенноклиматические условия разнятся даже в пределах одного района. Например, земледельцы колхозов имени Куйбышева и «Дружба» Татарского района, на мой взгляд, не должны копировать друг друга: земли у них разные. Да и условия развития растений тоже отличаются друг от друга. В колхозе «Дружба» существенное влияние оказывает река Омь. У куйбышевцев этого влияния нет. , Но, к сожалению, таких рекомендаций, насколько мне известно, по сути дела нет. СибНИИСХоз разработал для Омской области четыре зональные системы земледелия с учетом почвенно-климатических условий. Не мешало бы иметь такие системы и для нашей Новосибирской области». Характерно, что я ни разу не слышал, чтобы Иван Родионович Кнышенко плохо отозвался о ком-либо из своих коллег. Но зато всегда готов дать дельный совет, поделиться накопленным опытом. И только однажды позволил он себе нелестно отозваться о соседях. Но тут, видно, уж накипело. ■ — Как-то заехал я на поля соседнего хозяйства,— рассказывал он. — Грязно уж больнее было в тот год. Зябь пахать совсем нельзя. Посмотрю, думаю, как у них. Подѵ 154 езжаю, вижу: кто-то на «Кировце» такие колеи режет, такие комья ворочает, что я обмер. Останавливаю. Парень молодой и наружности приятной. «Что ж ты, говорю, над землей издеваешься, пашню гробишь? Как же ее потом, бедную, обрабатывать, как засевать?» — «А‘ мне что, отвечает, мне сказали, я пашу. А как сеять — пусть агроном думает. Он за это деньги получает». Вот ведь до чего дожили. Землю, мать-кормилицу ему, крестьянскому сыну, не жалко... И была в словах старого земледельца такая боль, что я невольно подумал: вот сейчас по его обветренным и обожженным солнцем до черноты щекам потекут слезы. Но не потекли. Высушила, видно, их нещадная июльская жара, выветрили ветры-суховеи. Среднего роста, худощавый, Иван Родионович всегда смотрит сквозь толстые стекла очков строго и внимательно. И всегда ждет на свои вопросы ответа. А их много. Он работает до изнеможения. И считает, что именно так должны трудиться все. Почему новые комбайны надо перебирать и ремонтировать, чтобы запустить в работу? Почему тракторы «К-700» модернизируются, совершенствуются, но не снабжены до сих пор в достатке полным набором прицепного инвентаря? Почему молодые люди остыли к земле? Почему равнодушны к ней даже те, кто остается в деревне и не думает об отъезде? Действительно, почему? Может быть, потому, что сиюминутные заботы отодвигают на задний план заботы о завтрашнем дне? Сегодня, не учитывая погоду, мы спешим побыстрее отсеяться. Потом надвигается покос. И снова торопимся. Укладываем в валки как можно больше трав, рискуя сгноить их в случае ненастья. Наступает жатва — опять торопимся: косить, косить на свал без разбору... Для чего? Не для того ли, чтобы выглядеть благополучными в сводке да побольше заработать? Платят- то в большинстве случаев с колес, за гектары. Из нашего лексикона исчезают такие искони русские слова, как «земледелец», «землепашец», «хлебороб», «хлебопашец». На смену им уверенно приходит слово «механизатор». И за этим не формальное лексическое новообразование: здесь новое явление. Механизатор вроде бы уже и не земледелец. Он уже не тот человек, который круглый год только тем и занимается, что заботится о венце своего кропотливого и нелегкого труда — урожае, хлебе. Сегодня он задерживает снег, завтра едет заготавливать лес, послезавтра сеет, не будучи уверенным, что ему придется обрабатывать посевы. А в пору жатвы, может случиться, его и вовсе отвлекут на какие-то другие срочные дела. Налицо отрыв процесса земледелия, хлебопашества от человека. Не случайно в передовых хозяйствах на полях можно встретить красочные таблички: «Поле 500 га. Обрабатывал Иванов. Засеял Петров». Таблички — попытка избежать обезлички сельского труда, которая пришла к нам вместе с могучей техникой. Хозрасчетные и безнарядные бригады и звенья по сути своей —- тоже стремление устранить обезличку, сблизить человека с землей, заставить его думать и заботиться