Сибирские огни, 1987, № 1

А надежда на безумный шанс все же пересиливает здравый смысл — и оказывается права. Заслал в командировку верного человека: разыскать такую-то женщину с упругим именем Рита, жену незначительного вахтенного инженера — живут в двухэтажном домишке, в квартире с подселением. Ра зыскать и передать ей только одно: номер его кабинетного телефона, минующего секретаршу. А дальше —как она захочет. Задача верного человека осложнилась тем, что больше Рита, жена вахтенного инженег- ра, не проживала в квартире с подселением. Она в аккурат в это время праздновала новоселье. Еще стояла в дверях разъяренная жена Семенкова и, остервенело показывая пальцем на мужа, кричала, что это он, он украл у Путилина магнитофон, и тут, конечно, взялся за дело самый решительный из всех — Горыныч — вечно он вперед других знает, что делать — и увел ее. А интересно, правда ли Семенков спер? А что, он мог. Тогда на Новый год (вместе встречали, Юрка еще только устроился на станцию работать, и Семенков ему много помогал, у него образование— техникум, зато практика), так в Новый год за столом Семенков, Значит, и рассказывает: «...Это мы сидим как-то с Пашкой у проходной моторного завода, ждем Игорька. Ты помнишь' Игорька? — спрашивает жену. — Впрочем, нет, ты его уже не застала. Ну, короче, сидим ждем, а из проходной вышли две девочки, остановились и что-то ищут в сумочке. Против нас как раз. Ну, мы к ним подвалили: то, се, мол, девочки, мы, говорим, инженеры. А на мне как раз белый костюм, ну, помнишь, немецкий был, ты его застала, должна помнить! Ну, тары- бары, сели в троллейбус, про Игорька че-то забыли. Пашка меня локтем: давай, мол, деньги сюда. А денег — трояк на двоих до получки. Ты что, говорю! А он: давай-давай! Ну, я дал. Приехали к этим девочкам. А у них дом небольшой .такой, с балконом. Пашка и дает им трояк: вы мол, девочки, сбегайте купите конфет, то, сё, чай будем пить. А сам вышел на балкон, смотрит с балкона— девочки потопали к магазину. Он тогда заходит, открывает буфет, достает серебряные ложки, сует по карманам, проигрыватель берет под мышку и — пойдем, говорит. Ты что, говорю, положи назад. Ты чего делаешь! Пойдем, говорит, пойдем! Я опять, а он пошли и все. Ну и ушли. А ложки эти сдали аж по восемь рублей за штуку!» Досказал — и принялся есть. Аппетит у него хороший. Сам маленький, верткий — у таких всегда хороший аппетит. — А проигрыватель куда дели? — среди тишины спрашивает Люда Семенкова, медленно краснея. Она толстая, и реакции у- нее замедленные. — А, проигрыватель побили по пьянкам, — Семенков уже потерял интерес к этой истории (он и рспомнил-то ее потому, что на столе были серебряные ложечки, он повертел одну и сказал: «Не украсть бы!») и набил рот паштетом. Люда докраснела до конца. — Смотри-ка, воры!— сказала. Приходилось ей, как лисе хвостом, заметать следы мужнина рассказа. — Ну и Пашка твой! Ну и друг. Он мне всегда не нравился. Он такой подозрительный тип! — Д а , он такой, — скучая, согласился Семенков. Рита их выручила. Не их — Люду. Она сказала как ни в чем не бывало: ч — С ума сойти: всего по восемь рублей за ложку! Теперь она стоит раз в десять дороже. — Да ну? — ахнул Семенков.— Восемьдесят рублей? Не может быть! И еще он в этот вечер сказал Юрке: «Это хорошо, что ты устроился на станцию в конце года. Потому что тринадцатая зарплата идет только за полностью отработанный год. Представляешь, как было бы обидно, если б устроидся где-нибудь, скажем, числа 5 января? Тринадцатой зарплаты уже бы не было. Зря бы год мантулил. Вот так-то». Нет, точно, он спер. Магнитофон у Путилина японский. Точно, он. 12