Сибирские огни, 1987, № 1

«КОН ДИ Н СКИ Й ВАТИКАН» О том, с каким техническим вооружением вошел нефтегазовый комплекс в Западную Сибирь, написано немало вдохновенных строк. И тракторы, и бульдозеры, и нефтяные вышки воспеты не только скромной прозой газетчиков, но и хореями, и ямбами, и чуть ли не гекзаметрами. Идейное вооружение «первопроходца» отображено не менее возвышенным слогом. Однако если отбросить словесные кружева, то выяснится, что идея этому самому «первопроходцу» предлагается одна-единствен- ная — покорять. Что именно? Да все подряд: недра, суровый край, тайгу, тундру и так далее. А ведь что значит «покорять»? Словарь Даля отвечает, как всегда, с исчерпывающей полнотой: «подчинять, овладеть; заставить повиноваться, делать подвластным, за. висимым; брать верх, побеждать*-;;[Приводить в послушание, порабощать вещественно и нравственно». Какое ни возьмите значение — от него так и веет одним: насилием, разрушением. Во всяком случае, объект покорения должен вызывать если не ненависть, если не презрительное отношение, то, в лучшем случае, снисходительную усмешку. Ни о каком уважении к его прошлому, к его культуре, традициям, ко всему, что доставляет суть его бытия, не может быть и речи. Ведь если такие чувства возникают, то как можно покорять? И вот едет новосел в Западную Сибирь, интуитивно избрав себе из далевской формулировки то, что более по душе: «подчинять», «овладевать», «побеждать», а иной: «порабощать вещественно и нравственно». Этим и определяются его поступки. К тому же никто не объясняет новоселу, что в Западной Сибири никакой он не. «первопроходец». Край этот столетия назад был прекрасно обжит местными народами: ханты, манси, ненцами, селькупами, коми, которые совершили воистину великий подвиг — сумели выжить в полном - отрыве от цивилизации. Имея в своем распоряжении лишь самые примитивные орудия труда и охоты, они не просто пустили здесь корни, но и создали самобытную культуру. А гигантские просторы Приобья изучили столь блистательно, что дали имена не только каждому перелеску, каждому болоту, каждой излучине любой из тысяч таежных рек, но и наиболее приметным деревьям: елка- шапка, брюхатая береза. Это ли не верный знак освоения? А потом четыре века осваивал Приобье русский мужик-переселенец. Научился и зерно, "и овощ растить почти на грани возможного, в приполярном краю, развел скот на здешних пойменных лугах. И себя кормил, и отправлял в Европейскую Россию ценные меха, рыбу, лес. И — опять же — жил не только бренными заботами плоти, но и создал особый быт сибирского села, где и песни на свой лад, и вышивки, и резьба по дереву. И в обращении с природой выработал целый свод неписаных законов. В лес, за кедровой шишкой, никто не смел ходить до тех пор, пока не решал мир: созрела Шишка, пора. И дерева единого, хоть в богатейшей тайге жили, ни- кому: не позволено было зря извести. И 134 осетра добывали — на зимовальных ямах — по жребию, каждый строго в свой урочный день. Но ради идеи покорительства все это было забыто, не принято Ь расчет. ...Один из первых на тюменской земле нефтеградов — Урай, на реке Конде, получил у местных жителей удивительно точное, глубоко отражающее суть его взаимоотношений . с округой прозвище — «Кон- динский Ватикан». Именно так — микрогосударство в государстве. Он стал подниматься и расти, когда началось освоение знаменитого Шаимского месторождения, тюменского первенца. И как только Урай набрал силу, как только означился не одними сборными деревянными домами о двух этажах, но и неведомыми прежде в этих местах блочными пятиэтажками со всеми удобствами (все их неудобства выявились позднее), как только получил статус города, тут же поспешил выделиться даже административно из Кондинского района, на территории которого выстроился, богатству недр которого обязан своим рождением. Так и стоит он ныне на берегу Конды, в центре района, совершенно самостоятельный, имеющий свой горисполком и горком, подчиненный непосредственно Тюмени. Все в этом городе принадлежит нефтяному ведомству: дома, кинотеатр, дворец спорта, магазины, даже молокозавод. Все жизненные блага получают урайцы из ведомственных рук: жильем ведает Ж КО , снабжением — ОРС. Словом, покорение здесь завершено «и вещественно, и нравственно». Живет город сам по себе, вроде бы нисколько не завися-от округи, и округа никаким добром не обязана ему. Воистину «Кондин- ский Ватикан»! Однако изоляция — не только на заповедных территориях, но даже на океанских островах не бывает полной. В первые годы. Урай рос быстро и стремительно. А рядом угасала Конда. Не толь, ко река Конда, но вся обширная территория, примыкающая к ее берегам, составляющая значительную часть ее бассейна. А все началось с реки. Владимир Петрович Титов, много лет проработавший районным инспектором Кон- динской рыбоохраны,— личность колоритная. Во всем облике — коренная сибирская порода: воистину дородный добрый молодец. Родом он из села Мулымья, что стояло в девятнадцати километрах выше по Конде от нынешнего Урая. Реку свою^знает с молодых ногтей, оттого особенно остро помнит первое появление на Конде освоителей в середине пятидесятых. Шла разведка,— видать, ■ геофизики,— и должно быть, чтоб услышать голос земных недр, требовалось им производить взрывы через каждые пятьсот метров. Земным недрам, конечно, безразлично было, с какого именно места посылают сигнал: из леса, с болота или с речного берега — они бы на всякий отозвались. Но разведчикам вовсё не хотелось лезть ни в топь, ни в таежные дебри. И они поступали по известной формуле: как им удобнее. Взрывали прямо на самой реке. Так и прошли от истока до устья. И каждые пятьсот метров — < взрыв. Помнит Титов, как забелела река рыбь