Сибирские огни, 1987, № 1

Мнилось, что не один лидер тут, в осиротевшей квартирке, нет, а два их. Второй — это древний, как бы охваченный черным пламенем, натертый поверх старинной краски лаком, буфет. Он! Патриарх среди прочих вещей. Два эти лидера, один над людьми, другой над вещами, были, конечно, равными между собой. А равными ли? — мог подумать всякий. Буфет хоть и был вдвое старше Федора Федоровича, представлял он тут первую половину девятнадцатого века, пушкинскую пору, но гляделся массивно-крепким, куда крепче Федора Федоровича и, конечно, собирался пережить его, Федора Федоровича, и еще многих из нас, а может, и всех вот тут собравшихся. Федор Федорович, сперва все больше озиравшийся на этого лакированного идола, давящего своей крепостью, стал поворачиваться к соседу слева, то есть к Троицыну, и поддерживал себя воспоминанием: — В войну мы работали как? Кувалда — пуд. Стальной лист — что доска. Вот и гнешь. Тебе задание к утру котел отремонтировать. Да-а, к утру. А привозили-то в полночь. А выдай уж к утру. Потому как паровоз должен выйти в ноль-ноль назначенные. Состав ждет. На фронт. Всё туда. Надо! Окатишь себя с головы ледяной водой да и опять за кувалду... Троицын таращил базедово-выпуклые глаза, слушая, закусывал уже на выбор, вилку тянул к тарелке с малосольной северной селедкой, купленной кем-то по инвалидной книжке. На другой день по этажу было объявлено, что квартиру надо срочно освобождать под заселение нового квартиросъемщика, который был тут же, выжидал на лестничной площадке, у окна. Эта была малорослая, с насморком, одетая в синее, опушенное дешевеньким мехом, пальто женщина с девочкой лет семи; мать-одиночка. Племянник Орест устроил распродажу. Делал он это не рядясь, заталкивая пятерки, десятки в раздувшийся желтый кошелек, и после каждой сделки отхлебывал из дымчатой импортной бутылки, стоящей в ванной. Что-то унесли в третий подъезд, что-то в четвертый, что-то утащили в дом напротив... Буфет и комод, а также инкрустированный сундук, по причине их громоздкости и немодности, никто не взял, и я, преодолевая сопротивление жены, втащил их к себе в квартиру, ладно, что по соседству. А уж все то, что вовсе никому не нужно, выкидывалось в растворенное окно на ту сторону, где нет прохожих. Тугой ветер гонял по щербатому асфальту скомканные бумаги и тряпицы, гонял до самого большого снега, всю неделю — у ветра на нашем холме такое свойство — налетать с разных сторон и как резиной хлестать и крутить почти на месте, закручивать, ничего не-сметая с холма. , * Анатолий Ефимович ЗЯБРЕВ родился в 1926 году в поселке Ни- кольск Новосибирской области. Окончил Новосибирский машинострои­ тельный техникум. Произведения печатались в журналах «Сибирские ог­ ни», «Октябрь», «Москва», «Молодая гвардия». Основные книги: «Ени­ сейские тетради», «Бог ты мой». «Отзовись, мое завтра», «Хроника жиз­ ни», «Путь героя». Член Союза писателей. Живет в Красноярске. ♦