Сибирские огни, 1987, № 1

на это старуха сразу обратила внимание, едва переступив порог. Это и напугало ее до дрожи в подбородке — оранжево просвечивающиеся пятки.— О-осподи! О-осподи!— догадалась Гребенкина, пятясь и пробуя креститься левой рукой, потому как в правой держала блюдце с теплой кашей. Что случилось, неизвестно: умер старик Свистульхонов так вот нехорошо — не в кровати, а на полу. Странно, не по-людски. Говорили, что врач не выдаст справку, нужно звать милицию, непременно участкового капитана, без него в таком положении нельзя, что-то подозрительное тут есть, еще потаскают кое-кого — не станем пальцем указывать,— а покойник, дескать, належится в морге да в анатомке. Но подъехавший врач, еще молодой, с конопушками вокруг носа и рябенькими зрачками, спросил лишь, сколько лет умершему старику, ему сказали, что за девяносто. Конопушчатый молодой человек искривил одну бровь, подумал, прикинул, насколько это выше среднестатистического в российском масштабе, а особенно в сибирском. Потом он искривил свою другую бровь и уж совсем уважительно вгляделся в песочно-серый затылок покойного, все еще лежащего на полу, лицом вниз. Врач не стал и переворачивать покойника, пошел в кухню мыть руки. Справку нужную он дал. Дальше пошло накатанным ходом: сбор по этажам денег на венок, заказ гроба, хлопоты по организации транспорта. Вопросы эти решались общественностью шумно и не совсем дружно. Домовину подвезли в полдень. И пока протрезвелый племянник, без шапки, с разбросанными на уши волосами, стучал на лестничной площадке молотком, обтягивал домовину красной материей, набивал на кромки черную, нарезанную зубцами, тесьму, та же бортовая пятитонка подвезла средних габаритов треугольник из светлой нержавейки с крестиком. «А. А. Свистульхонов. 28. IV . 1891 г. — 27. X . 1985 г . »— привернул племянник пластину на треугольник. Отошел и полюбовался со стороны своей аккуратной работой. Всякий, кто проходил лестницей и площадкой мимо, отмечал, что веселым и аккуратным вышел памятник с этой вот гравированной блескучей пластинкой. Старики догадались обойти лестницу на всех этажах до самого низа, поглядеть свороты на площадках. И едино пришли к решению: домовину заколотить наглухо на столе. Грех это, конечно, не по-христиански (заколачивать домовину полагается уже перед спуском в могилу, а не в квартире). Понимали старики, что грех, но по-другому-то как? Отступление от погребального порядка как раз и обеспечивает единственный выход из трагической ситуации. Покойника-то в незаколоченной домовине никак не пронести по тесной, зауженной лестнице. Архитекторы и проектировщики, умные головушки, создавая наш дом, думали, конечно, только о Ясивых. Мело с гор сухим снегом, было морочно, плоское небо давило тучами. С р а з у с выездом в степь, на широкую свободную равнину, наш печальный транспорт оказался незащищенным перед снегодувом. А города как бы и не было. Город вдруг пропал. Рядом он, вот где-то тут, слева — и нет его. Покойный Александр Антонович не раз обращал мое внимание на эту особенность старого нашего города. Горная подкова, скальные гряды, увалы маскируют его. Не эта ли способность котловины вот так разом прятаться привлекла тогда, триста пятьдесят лет назад, первых казаков 122