Сибирские огни, 1987, № 1

в темных набухших жилах, ступни. Может, ступни-то и привлекли внимание пробегающих суетных репортеров, такие плоские ступни мог иметь человек, очень и очень много потоптавшийся на земле. — В канун городского праздника вы, понятно, волнуетесь и вспоминаете прожитое. Что вы можете сказать, сравнивая, выражаясь эпически, пласты времен? Что вы находите примечательного сегодня и что вам памятно из вчерашнего, давнего, на пути к прогрессу? Старик нервно зевнул. Поковырял в своем левом ухе пальцем, ничего не ответив, полез на карачках опять под черемуховый куст, на котором промеж закрученных, стянутых паутиной листьев бурели редкие худосочные ягодки, еще не съеденные тлей. Происходило естественное в таких случаях: рекламировались выгодные улицы, непременно их лицевая сторона, фасадная. А невыгодные старые улицы тоже брались в объектив, но там, наоборот, их самая запущенная, неприбранная часть, где выбиты заплоты и где слепые оконца. Это для сравнения, фотографы хитры, продувной народ, они знают, как показать, от чего мы ушли, куда мы поднялись, на какую градостроительную и социальную высоту. ' Фотографии эти развешивались на бойких, суетных местах. И на эстакаде, возле озера, перед пивным флигельком, где человек, сдув пену с ребристой кружки и поглощая в наслаждении горьковатую влагу, мог сколько угодно рассматривать на фанерном щите виды своего города. Реклама работала как-то странно: народ пер не туда, куда звали, не на новые улицы, не к витражам, а как раз туда, где бревенчатые подопревшие заплоты да косые ворота с резьбой на дощатой арке. Пошел глядеть старину и дядя Саша. Вернее, это я уговорил его пойти со мной, а сам он хотел просто поглядеть на усадьбу, когда-то его собственную, то есть ему лично принадлежавшую, пока ее не столкнули бульдозером под овраг в угоду генеральному наступлению. Домишки из бревен, скрещенных по углам, источенные жуками, группировались вдоль оврага, под горой, тесно, почти кучно, в кварталы. При взгляде на них душа вдруг робела: как же, они соприкасались с прошлым и позапрошлым веками. Горшки с монетами семнадцатого века. Предписания первого воеводы по случаю нападения киргизов-степняков. Утерянные фотографии казненных в 1905-м. Старообрядческие иконы... Все это может быть где-то здесь. Чуть ли не во всякой усадьбе, какую сталкивали бульдозером, что-нибудь да отыскивалось такое: документы, древние вещи... В Сибири у нас нет городов особо-то седых, как в южных краях, а потому 350 лет мы считаем возрастом очень почтенным. Ехали мы 14-м автобусом, это было перед полуднем, в понедельник (хорошо помню, что в понедельник, потому что явочная квартира подпольщиков, превращенная в мемориальный музей, по улице Лебедевой, была на замке, а она выходная в понедельник), автобус был пуст, кондукторша, раскрыв брезентовую, железом окантованную сумку, пересчитывала деньги, загораживая ее локтями и придавливая к животу.— Что, дедушка, к внукам поехал? — закончив дело, кондукторша искала занятия. Она была лет сорока, с телом мягким и обильным, когда зевала, то пользовалась абонементным билетиком, накладывая его щитком на растянутый влажный рот. — А -а,— кивнул дядя Саша, не оборачиваясь. __ у ж внуки-то, наверно, ой-ой какие,— кондукторша со своего высокого сиденья разглядывала дяди Сашину, вышорканную макушку.— Правнуки уж, наверное, в школу ходят, а, дедушка? — А-а. — Сижу вот и думаю. Когда вот так до твоих, дед, лет доживу...— пробовала'' рассуждать женщина.— Когда доживу, надоест поди... А что? Детям уж не буду нужна, внукам — подавно. А правнуки и 109