Сибирские огни, 1986, № 12

В творчестве тот же инфантилизм: Бортников не признает ни по­ лотна, ни масла, пишет только восковой темперой на дереве. Как фа- юмские мастера писали заупокойные портреты — II—III века до нашей эры! ...Вахтер и не подумал исполнять просьбу не закрываться, запер двери на двойной засов, и Бушуеву пришлось минут десять бухать в них каблуками, пока добудился смертным сном спавшего стража,— нет, Лукерья не вернулась, и теперь Бушуев уже не знал, что делать. На всякий случай позвонил в гостиницу, ему сказали, никто его не спрашивал, никто от его имени не поселялся. Снова схватил трубку, кипя гневом, набрал номер квартиры Валерии Ивановны,— а ну, вставай, толстомясая! Где Лукерья? — спросил он. И что стоит ваше слово, обещания ваши? Слышал терпеливое дыхание в трубке, вздо­ хи, но извинений слушать не стал, бросил на рычаг говорящую труб­ ку. Сел возле дверей в колченогое креслице, дремал вполглаза, вскакивая при каждом шорохе на улице.„ Валерия Ивановна позвонила рано утром, сказала, что Бортникова дома нет, но у него есть друг, бывший дьякон, который живет на бере­ гу Псковского озера. ...Уже вечером, прошагав десятка два километров, Бушуев уви­ дел просторную гладь озера, на пригорке бревенчатый крестьянский дом с низко надвинутой крышей, с журавлем колодца во дворе. На старую ветлу у калитки взлетали укладывавшиеся на ночь куры, под тыном похрюкивала пегая свинья с гроздью недельных поросят, о сруб колодца чесался теленок. На крыльцо вышла женщина с подокнутым подолом, с тряпкой в руках, сказала: — А вон усе утрех на лодке рыбу ловлять. ...Они сидели за столом, врытым под раскидистой березой, дьякон, попросивший называть его просто Семеном Васильевичем,— духовный сан давно в прошлом — разливал по чашкам свежую уху. Озеро пла­ менело под закатом; пролетая над камышами, свистели крыльями чирки. Бортников разложил дымокур от комарья, посадил гостя на лучшее место с видом на озеро. Ни пьяной развязанности, ни самодо­ вольного торжества — Бортников был трезв, сдержан, интеллигентен. — Окунулись в наше искусство? — спросил он. — Насколько мне известно, вам собирались показать выставку «но­ вой волны». — Показали. — Удивили вас новаторы наши? — Не очень. Они, как мне кажется, везде одинаковы... И Бушуев больше дьякону, чем Бортникову, рассказал про деву­ шек, которые при входе наливали посетителям легкое вино, про гене­ ральшу с наклеенными ресницами, рассказал о шедевре, выставленном школьником Петей. Юный авангардист соорудил из стеклянных ба­ нок и бутылок групповую скульптуру из двух присевших спина к спи­ не человеческих фигур. Однако весь фокус состоял в том, что если на­ жать на горлышко маленькой бутылочки, тотчас в разные стороны на­ чинали бить две струи, почему скульптура называлась «Любители пива». Дьякон покачал головой: — Плясать охота, а плясать не умеют. Перед ухой Бортников не налил себе, хотя и водка была на столе и медовуха в бидоне. — Я, Борис Николаевич,—^сказал он,— еще вчера ожидал вас. Только подумал: нагрянете вы с милицией, общественностью, а вы си­ дите с нами за одним столом, и так смешно рассказываете, радуете нас беседой. Вот что значит воспитание, культура, а, Семенушка? — Не все же свиньи, Устинушка, людей-то поболе. 95