Сибирские огни, 1986, № 12

би, свободу и избаву им подаждь. Спаси, господи, и помилуй посланные в службу', путешествие отцы и братия нашу и вся православные христианы. Жизнью считай лишш то время, которое смертным дает наслаждение. Свободный художник тоже рождается в железном ошейни- ' ке. Женщина — воск. Из нее можно сделать и богиню, и рабы­ ню. Экономичнее.— эмансипированную ткачиху. А. Ч. Я ищу не почестей, а свободы. А чем закусим? А. Ч. ...— Зачем ты приехала, в редакцию приволоклась, кто тебя ждал?! И прямо к редактору: где тут работает писатель Чугунов? Была детдо­ мовка, ею и осталась — писатель! Таких писателей, как я, на гривенник пучок. Как ты ему представилась? Не женой ли, черт подери? Слава богу, знакомая! Очень трогательно: редактор лично сопровождает «знакомую» литсотрудника сельхозотдела Чугунова! А ты ничего не успела ему ляпнуть по дороге? Из истории нашей любви печальной? Убил бы идиотку!.. Пойми, я только зацепился в большой газете, до «знакомых» ли мне? Да еще таких, как ты! Погляди на себя, вынаря- дилась: юбка с карманами, матроска полосатая и шляпа! Ты видела тут кого-нибудь в шляпе? Лет сто назад в этом городе проститутки хо­ дили в таких шляпах... Не хнычь, высморкайся, вот платок —люди оглядываются. Пойми, я и так втерся в газету незаконно, в анкете на­ врал, что с третьего курса ушел по собственному желанию'. А пошлют в Ленинград? Всплывет, за что меня выгнали, Ленинград скрывать не будет. Из редакции вышибут, в трудкнижке пункт за сокрытие на­ пишут. Хоть бы чемодан где оставила: редакционные женщины улыба­ ются: к Чугунову невеста с чемоданом прибыла. Прямо из Тмутарака­ ни! Не реви, дура, милиционер смотрит!.. Куда идем? На вокзал, ко­ нечно. Посажу в первый попавшийся поезд —и прощай, голубушка! Кати на все четыре стороны, прослежу, чтобы на ходу не спрыгнула. Не звал я тебя, как и тогда на Енисее, сама заявилась: «Буду служить тебе, вся моя жизнь —твоя, люблю, люблю!» Квашня романтическая, очень нужна мне твоя жизнь, много ли в ней корысти? Ни угла, ни пристанища, подушки своей никогда не было! Хватит, повалялись ва­ летом на вокзальных лавках, мне этой романтики больше не требу­ ется. Не хотел говорить, опять хлюпать будешь, есть одна женщина, она постарше меня, но — квартира! Буфет с хрусталем, кожаное крес­ ло. Сиди, говорит, пиши свои писульки, можешь даже не работать. Поняла: уют, покой, а с тобой меня что ждет, кроме подзаборной'ро­ мантики? Я, Циник?! Ха-ха! —открытие сделала! Я всегда был циник, и все со мной были циниками, никого жалеть не хочу, и тебе мой на­ каз: никому не верь, никого не жалей! Да шагай же ты, чего плетешься нога за ногу! На вокзале, на лавочке, отдохнешь, а к себе, на квартиру, нет, милая, не поведу. Я снимаю комнату у двух старых мегер, зашипят: любовница, разврат, завтра же в редакцию сообщат. Посидим в ресто­ ране, хотя у меня не густо. Только сначала билет купим. Тебе билет, странница, только обратный. Откуда я знаю, куда тебе, в какую сто­ рону? В Ленинград поезжай, к тетке. А за мной больше не гоняйся, никто мне не нужен. Я сам не знаю, что мне нужнб, и к женщине с хрусталем не пойду. Дом, семья, жена! Зачем все это мне? Обрастать барахлом, сковородками, утюгами-крынками?! Что? В Ленинград? Будь он трижды проклят, твой Ленинград! Утони, сгори, провались, перемри там все до единого от чумы, от холеры, от моровой язвы, я бу­ ду хохотать и резвиться, как дети! Куда письма писать? На деревню дедушке!.. Прочтешь мою первую книжку, напиши отзыв благодарной читательницы! Только не скоро это будет — книга писателя Чугунова,— 52