Сибирские огни, 1986, № 12

парнем на телогрейке... сидела? Да и некому писать: мать сама сидит, отец где-то шляется, а родне кому нужна... воровка? — А на обжалованье подать? — Ничего не надо, спасибо, Алеша. — Послушай, я же не просто взял и пришел. Показалось, тебе что-то надо с воли, ты же звала, ну... глазами. — Не сердитесь, Алеша, я врать не умею. Красуля сказала: поулы­ байся матросу, может, чаю принесет... Научила, как улыбаться. Она без чифиря не может. У Чугунова загорелись уши. — И не стыдно тебе? Эта стерва торгует тобой, как... говядиной, а ты терпишь. Улыбаться научила!.. Пошли ее подальше. — Вам легко говорить, вы —на воле, не знаете, какая она, Красу­ ля. Загонит пинками под нары, пикни только... — Она и тебя загоняла? Лариса закрыла лицо шапкой, тихонько всхлипнула, короткие ры­ жие кудряшки рассыпались по телогрейке, обнажая худую, с выступа­ ющими костяшками позвонков шею. Чугунову самому было в. пору взвыть, он спросил: — Так как... сюда попала? Кто тебя посадил? — Как кто? Прокурор. Судья... — Я не об этом. Кто-то же донес? — А зачем вам знать? — подняла голову Лариса. — Я ее разыщу, поговорю с ней. Расскажу, как ты живешь. Вот, скажу, гадина, что ты наделала! — Кого разыщете? Кому расскажете? — голос Ларисы зазвучал настороженно, испуганно.— Никто на меня не доносил, какие-то глу­ пости говорите. Украла, попалась, вот и парюсь. — Ты — украла? Что ты могла украсть? Помаду с витрины? — Ладно, пусть помаду. Мне никто не верит, что я воровка, сме­ ются. И вы тоже. Одна Красуля верит. Говорит, выйдем нц волю, бу­ дем в шелках ходить, с майорами гулять. — Сводками брянскими твоей Красуле гулять...— негодовал Чу­ гунов.— Ты не с ней... попалась? — Нет, я ее на воле не знала. Сама все сделала, никто не виноват. Очень хотелось шапку из чернобурки. С ума сходила по этой прокля­ той шапке, во сне видела. Теперь-то каюсь, за что поломала жизнь, а тогда... красивой хотелось быть. Я кассиршей работала, ну и закосила всю выручку, а сказала —отняли, сумку из рук выхватили. Деньги че­ рез час нашли, я их младшей сестренке-школьнице в ранец сунула. Шапки из чернобурки в руках не подержала, теперь клеймо на всю щизнь — воровка. Красуля говорит: воровкой начала — воровкой жить... — Нашла себе подругу, слушаешь их с Каталкой. Они тебя научат! Оглянись на себя — ровня ты им? Ты молодая, тебе на волю надо, за­ муж, детей рожать. У тебя вся жизнь впереди, все твое счастье... —. Счастье? Никогда у меня не было его и не будет. Вот оно, мое счастье, на телогрейке за пачку чая. А вам, а вам... спасибо, что... по­ жалели...— Она уткнулась лицом в шапку и зашлась в плаче, удержи­ вая готовые вырваться рыдания. — Эй, что там у вас, козлятки?—в щели полуоткрытого трюма показалась щекастая физиономия бригадирши.— Ты чего, Лариска? Заткнись сейчас же, менты услышат. Он тебя ударил? Потерпи, жал­ кая, на то он и мужик, чтобы нашу сестру обижать. Ну, хватит, детки, поиграли,, хорошего помаленьку. Лариска, вытряхивайся наверх, иди работай, а то хамло ворчит, балую тебя. Иди, милая, мы с тобой не на воле. — Сейчас, Красуля, я... сейчас. Она уткнулась в телогрейку, узенькая ее спина сотрясалась от без­ звучных рыданий. Поднявшись по лестнице, испугацно' оглянулась .на Чугунова, застучала по палубе сапогами. 45