Сибирские огни, 1986, № 12

Мы на детей вчерашние примеривать заботы пытаемся. Но чувствуем, что к ним не привились ни наше бескорыстие — с презрением к комфорту — ни нашей увлеченности восторженная высь. Мы сетуем: опутало детей благополучие, мол, нами уготована их духа немота... Но это покаяние гордынею ползучею вдруг опахнет нечаянно и — гаснет правота. Коль вдуматься мучительней да приглядеться пристальней, поймешь, не углядели мы, что мимо нас прошло... Ведь противоестественно, чтоб оказалось истиной кустарное, расхожее: мол, от избытка злої Нет, нет, не много дали мы, а многого недодали! Конечно, с жиру бесятся.. Но много лет назад на каторгу дворяне шли и бредили свободами... И в космос не от голода, я думаю, летят, А глупый — с жиру бесится. А жабы всюду водятся. И в каждом поколении бывает так и сяк.. И в смене нашей,— видимо, в семье не без уродца — найдутся отклонения, но выстоит костяк. Ведь как там ни крутись и как ни ухищряйся держаться на плаву еще, но все ясней, ясней, что не сейчас, так завтра придется счесть за счастье — остаться хоть подручными у собственных детей. КОСТРЫ Ты помнишь, я жарко любила костры! Сейчас рассказать я сумею едва ли, чем были костры для меня — до поры, чем были они и какие миры несли и собою олицетворяли. Да разве я знала, что время творит, пока безоглядно живу и ликую! Что выветрит силы, костры усмирит, но долгую память внедрит, да такую, что нежно и туго душой затоскую. Неверно толкуют, что грешной душе не терпится выплыть из душного тела на грани последней, где телу уже До вечной души не останется дела. Напротив! Заметь: зачастую они в разладе задолго до смертного ложа,— зачем-то душа остается моложе,— оно же сравняет их и породнит. ...Но тужит душа. По весне — и вдвойне: 34 с покоем не может, не хочет смириться и знать не желает, как дышится мне и как там худеет сердечная мышца. А в памяти бьются костры... Не для них ли я молодость жгла на дорожных ветрах, глотала, не морщась, бивачное лихо я в тундре, в степи, и в тайге, и в горах.. Ты в памяти многое просто зарыл, порою с тобой мне от этого скверно, но то, что я жарко любила костры, ты все-таки помнишь, ты помнишь, наверно. И если случится: меня одарить захочешь — хотя бы не надолго — счастьем, свези меня в край разливанной зари, на берег высокий, и дров собери да вылови рыбку нехитрою снастью. А к ночи нодью я сама запалю и сяду молчать у огня до рассвета... И может быть, снова тебя полюблю. Хотя понимаю — к чему тебе это!..