Сибирские огни, 1986, № 12

КЗоТ ИЛИ КАФКА? (ПОДМЕНА ЛИЧНОСТИ) Повести сборника «Предел -текучести» томского прозаика Н. Курочкина бескон. фликтными не назовешь. Герои их не парят в безвоздушном пространстве, а твердо сто­ ят на земле, и по этой самой причине не могут не замечать недостатков и, соответ­ ственно, не вступать в конфликты. Борис Коробков, главный герой повести, давшей название сборнику, просто создан для исправления недостатков. Выражается это во множестве взысканий, «и ни в одном приказе не говорится об упущениях, о не. распорядительности, неисполнительности, недооценке и тэ пэ. Все выговоры — «За превышение полномочий», «За самовольное то-то и то-то», «За преждевременное то-то и то-то». Словом — не за бездействие, а за недозволенные и небезопасные действия! Человек ищет преград и трудностей — и приходится его осаживать. Зато уж когда критическая ситуация — он на коне! «Предел текучести» — так определил Н. Курочкин это ценное качество делового человека. Взято оно из сопромата и дослов. но звучит так: «Когда давление доходит до этого предела, деформации материала на­ чинают расти и без увеличения нагрузок». То есть, если применить этот термин в пе­ реносном смысле, получится: чем выше пре­ дел текучести, тем дольше человек отстаи. вает свое искреннее мнение под напором внешних обстоятельств. Так вот, у Бориса Коробкова, временно исполняющего обязанности управляющего строительным трестом, этот предел очень высок. Когда Коробков узнает, что трестов­ ский план в полтора раза больше его мощ­ ности, он, естественно, начинает бороться за реальный план. Перипетии этой борьбы и составляют сюжет повести. Не будем пересказывать, почему ему не удалось победить, не будем также подроб­ но рассматривать эту действительно ак­ туальную проблему несоответствия планов и мощностей в строительстве — нас сейчас больше интересует сам Коробков. Автор не­ навязчиво успел познакомить нас с биогра­ фией своего героя, тщательно проследил, как закладывалось и развивалось в нем острое чувство «высокого предела», и, надо сказать, читать о становлении молодого характера было очень интересно. Уже сло­ жилось определенное мнение о герое, пора было запускать действие, развивать сюжет, и тут — удивительное дело — выяснилось, что «врио» управляющего трестом Борис Коробов — совсем не тот молодой чело­ век, биографию которого мы только что узнали. Биография оказалась куда интерес­ нее, чем сам герой, Какой он, этот Короб­ ков, сейчас, что предпримет в следующую минуту, что им движет, кроме желания за­ щитить интересы треста,— все это оста­ лось для нас тайной. Одно качество заме­ нило все остальные, вместо многогранного живого литературного образа получился одномерный характер. В результате повесть оказалась интерес­ ной более всего в качестве самоучителя для руководителей строительных трестов и, как пишется в аннотациях, «широкого круга лиц, интересующихся этими вопросами». 168 Но, возможно, не только сюжет «поме­ шал» рождению повести. Критик А. Неве­ ров в своей статье «Увидеть лицо поколе­ ния» («Литературная газета», 11 июня 1986 г.) утверждает,, что «в жертву ясности социально-производственного анализа при. носится сложность и богатство жизни, не­ однозначность внутреннего мира...», и, мол, автор делает это «вполне сознательно». Критик подобную сознательность вменяет чуть ли не в главное достоинство повести «Предел текучести». Со своей стороны, мы не беремся утвер­ ждать, пошел ли автор на этот шаг созна­ тельно или нет. Но нам кажется, если су­ дить по тем главам, где показано время-' препровождение героя, где налицо попытка (именно попытка) заглянуть в его внут­ ренний мир, то Н. Курочкин все-таки писал именно повесть, а не очерк, где основное место по праву занимал бы «социально- экономический анализ». Мы не подвергаем рассміатриваемые нами произведения тщательному анализу «на художественность», т. е. «умение писать хорошо» (выражение Ф. М. Достоевского), у нас были иные задачи. Но смеем заме­ тить, что художественность, которой так легко жертвует А. Неверов, повести отнюдь бы не помешала. Известно, что самая жгу­ чая актуальность не может подменить «художественности». В лучшем случае, ее отсутствие оставит читателя равнодушным, в худшем — скомпрометирует самую высо­ кую тему. Производственная проза вообще в пос­ леднее время приносит критикам одни лишь разочарования, тем больше, чем большие надежды на нее возлагались. Пункты обви­ нения, предъявленные критикой, сводятся к двум основным: прямолинейность характе­ ров и однообразие • конфликтов. Если пос­ ледние строятся по отработанной схеме «внедрять — не внедрять», то первые — по не менее надоевшей: «ретроград — но­ ватор». Дальше начинаются вариации: вы­ ступает ли в роли ретрограда группа людей или схватка ведется один на один, суть от этого не меняется,— основная идея боль­ шинства подобных произведений сводится к давно известной нехитрой истине: старое неохотно расстается с тихой спокойной жизнью. Но, несмотря н:а все разочарования и обвинения критики, поток повестей и рома­ нов на производственную тему не уменьша­ ется. Писатели старательно, хотя чаще все­ го и безуспешно, пытаются вырваться из отработанной схемы, найти новый конфликт или хотя бы старый представить в новом ракурсе. В другой повести того же сборника — «Юрис цивилис» — Н. Курочкин вывернул старую схему наизнанку. Консерватором у него оказался главный инженер строитель­ ного треста Галямов, человек, который не только не ищет спокойной жизни, но, на­ оборот, всего себя отдает производству. Вот какую характеристику выдает ему ав­ тор устами своего главного героя: «Из чего складывается его жизнь? Работа в рабочее время, работа в нера­ бочее время, заседания и совещания в сво­ бодное от работы нерабочее время, а в промежутках — торопливая еда, сон, пре­ рываемый звонкам» с трассы, а перед сном осовелое сидение перед голубым экраном с