Сибирские огни, 1986, № 12

учебникам, жизнью, со множеством про­ блем, активное познание мира, умножен­ ное на свежее, еще не отшлифованное профессионализмом чувство, возможность непосредственного участия в судьбах мно­ гих дел и людей... Увы, ничего этого в повести не оказа­ лось. Вернее, поверхностные, чисто меха­ нические описания командировок и встреч с людьми были. Не было тех реальных проблем, с которыми неминуемо сталкива­ ется не только журналист, но и человек любой другой профессии. Не увидел или не захотел увидеть их вчерашний выпуск­ ник университета Алексей Долгов. Дни у него были заняты совсем другим. На ра­ боте он «маялся без дела, курил»; выез­ жая в командировку, «стоял в тамбуре ва­ гона, курил», в свободное от работы вре­ мя «не торопясь, бесцельно он шел по уз­ кой улочке, и это ему все больше нрави­ лось». Нельзя сказать, что новоиспеченный журналист в это время ничего не испыты­ вал. «Он ощущал, как в груди подыма­ ется нетерпеливое, радостное возбуждение, предчувствие близких, таких значительных перемен». Но вот думать — вовсе не ду­ мал. По странной прихоти или недосмот­ ру автора Долгов, казалось, совсем не обладает этой способностью. Дни проходят за днями, чувства оста­ ются неизменными, а мыслей все нет. Раз­ ве только такие вот: «Голова работала четко, ясно, и в груди отчего-то вдруг подымались желания, предчувствия чисто­ го, ничем не замутненного и обязательного счастья, которое впереди, от которого сладко щемило внутри и увлажнялись глаза... Он думал ровно и вольно, без нап­ ряжения, легко. Думал о том, что жизнь должна быть, непременно будет замеча­ тельной, интересной, пусть хлопотной, но счастливой». В командировке, невзначай, встретил Долгов симпатичную девушку Аню, и хоть разговаривал с ней всего несколько минут, «холодок, подымавшийся из груди, пере­ хватывал дыхание». «Как хорошо! Как пре­ красно! — думал — не думал, чувствовал он». Это ощущение полного душевного ком­ форта не оставляет героя на протяжении всей повести. Ему и в бревенчатом клубе «было луч­ ше, чем в белоколонных залах с хрусталь­ ными люстрами, с хорошими диксиленда­ ми. А почему? Это трудно ему объяснить». Для Долгова вообще объяснить хоть что- нибудь — задача исключительно трудная. Его ставит в тупик, выбивает из колеи практически любой факт, ну, например, совместный визит к нему на квартиру Ани и облагодетельствованного им как-то шофера: «Он не мог осмыслить, понять по­ явление их вдвоем. Впрочем, и по одному они точно так же застали б его врасплох». Автор, правда, сделал попытку как-то обосновать ощущения, а также особен­ ности мыслительного процесса Долгова: «Он понял, что все его расплывчатые, бес­ связные полумысли-полумечтания были где- то рядом с ней, около — оттого и было ему хорошо. Аня!..» Только сдается нам, блаженное состояние Долгова нужно объ­ яснить другими причинами. Все-таки за­ дачи написать повесть о любви автор се­ бе явно не ставил. Тут другое, это уж так совпало, что на страницах повести сошлись исключительно милые и душевные люди. Стоит Долгову устроиться на квартиру, хозяйка сразу приглашает его отужинать. «Столько при­ ветливости и добросердечности было в ее приглашении, что он не испытал никакого смущения». Остановится он на ночлег в гостинице, постояльцы, непременно окажут­ ся «приветливыми, общительными людьми». Единственный персонаж, слегка выбиваю­ щийся из этой благостной картины — музыкальный редакто'р Киря Сальский. Он и приход Долгова на радиостудию встре­ тил как-то равнодушно, без особого во­ сторга, и «о музыке говорит так, что после него ее не хочется слушать», и желание у него «одно-единственное: жить не хуже, чем все, причем все сразу». Удовлетворяя это желание, Киря покупает себе то доро­ гую фотоаппаратуру, то катер — на день­ ги бабушки своей, пенсионерки союзного значения. «Ну да ладно! — решает в кон­ це концов Долгов.— Парень он неплохой. Порядочный парень». Естественно, о каких-то конфликтах тут и речи быть не может. И хотя бабушка Ки­ ри Сальского глубокомысленно замечает: «Жизнь не только трудна, она и сложна!»— никакой особой сложности Долгов не чув­ ствует. Да и не может чувствовать, ведь безоблачный мир повести настолько не име­ ет ничего общего с настоящим, что это за­ мечают даже . некоторые герои. Одна из заключительных фраз могла бы послужить эпиграфом ко всей повести: — Очень красиво!—сказала Аня.— Так не бывает. Может быть, и не стоило так долго за­ держиваться на этой повести, но уж очень характерна для изрядной части современной прозы, особенно молодой, эта острая кон­ фликтная недостаточность, которая превра­ щает художественное произведение в мыль­ ный пузырь, хотя отражающий жизнь, но исключительно в голубом цвете, да еще и с разводами. Трудно сказать, , есть ли потребители у подобного рода литературы, но заявки на нее есть. Например, в подборке читатель­ ских писем, опубликованных недавно «Ли­ тературной газетой», было такое пожела­ ние писателям: «...хочется встретиться на страницах прозы с героем цельным, урав­ новешенным, знающим, чего он хочет, у которого все нормально в семье и т. д.,— вот какого человека недостает мне в совре­ менной литературе». Подобные высказыва­ ния приходится иногда читать и в крити­ ческих статьях. Ну что ж, Алексей Долгов этим запросам полностью соответствует. Парень он цельный, отлично знает, чего хо­ чет. Человека уравновешеннее просто труд­ но найти. И в семье у него наверняка все сложится прекрасно. На бумаге вообще все. довольно легко получается. Особенно если автор занимается не изображением реаль. ной жизни, а ненаучной фантастикой. Прав­ да, и герой при этом оказывается выдуман­ ным. Вообще, образ, созданный без кон­ фликтов: с миром, с бытом, с самим собой, наконец,— будет фальшивым, мертворож­ денным, как убедительно ни выписывай автор его похождения, каким хорошим че­ ловеком его ни выставляй. 167