Сибирские огни, 1986, № 12

ются нравственные вопросы, вырабатыва­ ются те или иные душевные качества. Ведь не от природы же он, интеллигент, рождается таким душевно богатым, а де­ лает себя сам, и ничего плохого в этом сознательном, может быть, даже рассудоч­ ном, рационалистическом «воспитании чувств» нет и быть не может. А степень интеллигентности и определяется тем, как и насколько решены эти нравственные этические вопросы. Ю. Трифонов был прав, когда говорил, что «там, где пробле­ мы нравственности отсутствуют, нет лите­ ратуры», но свести человековедение толь­ ко к познанию нравственного идеала нель­ зя. Утверждая это, Трифонов наверняка считал само собой разумеющимся, что ми­ ропонимание его героев будет ясно из их слов, поступков, мыслей. И уже при этом условии, когда заложены основы характе­ ров, когда есть в произведении живые, а не абстрактные и, следовательно, несуще­ ствующие в природе люди, только тогда можно и нужно приступать к проблемам нравственным. Главное, определяющее качество интел­ лигентного человека — миропонимание. Все остальные признаки вторичны, они мо­ гут видоизменяться, присутствовать в большей или меньшей степени, а некото­ рые и вовсе отсутствовать. Но миропони­ мание ничем заменить нельзя. Если герой произведения — интеллигент, то о его мыслях читатель должен хотя бы догады­ ваться. Достаточно намекнуть, дать сла­ бое понятие о строе мышления такого ге­ роя — одной-ед ин с т в е н н о й его фразой, поступком, жестом, наконец, и все остальное читатель сможет дорисо­ вать в своем сознании. Если же этого нет, о герое рано говорить как об интелли­ генте. Чем писателей всегда привлекал и до сих пор привлекает образ интеллигентно­ го героя, в общем-то, понятно. Интелли­ гент ярче выражает мировоззрение опре­ деленных слоев населения, в какой-то сте­ пени он Это мировоззренние создает, то есть оформляет, представляет в виде сложившейся завершенной системы. Думается, именно эта его способность и оказывается наиболее важной для писате­ лей. Если литературное произведение — это, кроме всего прочего, еще и идея, выраженная языком искусства в художе­ ственных образах, а интеллигент — носи­ тель таких идей, то насколько же увели­ чиваются возможности исследования жиз­ ни и души человеческой, когда сам этот носитель становится образом и в свою очередь вступает в столкновение с жиз­ нью. Интеллигентный герой не только объект исследования, но и субъект, мало того, что он действующее лицо в ' созданном Писателем мире, он еще и сам отража­ ет этот мир в собственном сознании, ос­ мысляет его. Нередко герой-интеллигент был рупором идей автора либо же рупором идей, враж­ дебных автору. Немало внимания было уделено русскими литераторами и изобра­ жению псевдоинтеллигентов, людей, ста­ равшихся казаться интеллигентами. Но в любом случае автор ' непременно раскры­ вал миропонимание своих героев. 164 Казалось бы, все просто и понятно, и все же настоящий интеллигент редко встречается не только в жизни, но и в литературе. В первую очередь вспомина­ ются, конечно же, герои классические: Гамлет, Раскольников, Иван Карамазов. И, наверное, потому, что у каждого из них была идея, мысль, которую необходи­ мо разрешить. Именно она делала эти обра­ зы художественно яркими, личности — по- настоящему значительными. Она же вселяла в умы и души этих героев «разлад с самим собой», заставляла рефлексировать. Пля человека, охваченно­ го острым желанием «мысль разрешить», это состояние вполне объяснимо и естест­ венно. Смеяться над ним стали, когда появились люди, не имеющие не только желания, но и самих мыслей, и все же постоянно рефлексирующие на пустом ме­ сте. Эта псевдоинтеллигентность и вызва­ ла к жизни заслуженные насмешки, эпи­ тет «гнилая», а также незабываемый об­ раз Васисуалия Лоханкина. По непонят­ ным причинам презрение к таким людям распространилось и на саму рефлексию. Рассмотрим одну-единственную грань проблемы: зачем классикам нужен был рефлексирующий герой? Думается, кроме всего прочего, затем, чтобы донести до читателя идеи, которыми одержим герой, в их чистом, неискаженном виде. Наблю­ дая за рефлексирующим героем, можно видеть, кроме того, трансформацию идеи при столкновении ее с жизнью и след от этого в душе самого героя. Несомненно, куда труднее раскрыть ха­ рактер, описывая молчаливые действия ге­ роя, а тем более пытаясь передать состо­ яние его души через пейзаж. Тем большая честь для авторов, берущихся за эту сложнейшую задачу. Но вот парадокс. Отдельные критики уже отмечали в своих статьях, что средний уровень письма поднялся сегодня достаточно высоко, и современные прозаики мастерски научи­ лись вырисовывать деталь, пейзаж, иной раз не уступая в этом классикам. И не­ смотря на это, в тех же самых произведе­ ниях герои зачастую живых людей даже не напоминают, образы получаются одно­ бокими, малохудожественными. Дело в том, что тщательно выписать деталь, поступок, причем сделать это к месту, то есть показать через них суть человека, душу его,— не одно и то же. Есть литература и есть бытописание, и кое-какая разница между ними все-таки существует. Дискуссия «Быт или бытие» показала, что у приверженцев бытовой прозы немало защитников и даже почитателей. Быт, среда — это, безусловно, вещи в литера­ туре очень нужные и по-своему интерес­ ные. Только вот Достоевского,- например, тоже очень занимала проблема среды, и все же в его романах — с одной стороны, среда, а с другой — идея. В произведени­ ях же многих наших литераторов — вче­ ра среда, сегодня среда, и завтра судя по всему четверга не ожидается. Конечно, побивать начинающих писате­ лей классиками уж куда как не ново, но и сравнение и анализ произведений того или иного автора исключительно с его сверстниками, сравнение в масштабах ко-