Сибирские огни, 1986, № 12

Радуга, как явление природы, прекрасна, поэтична сама по себе. И пробуждая в чи­ тателях чувство прекрасного, «поэзии поля­ на» должна находиться именно по ту сторо­ ну радуги. Таков смысл 'стихотворения. Возьмем еще одно стихотворение «Мойся росою с цветов», ставшее песней: Поднявш ись рано утром, М ойся росою с цветов, Удивиш ь кого угодно Румяными щ еками ты. На прекрасном кубке распустившегося цветка накопилась прозрачная ночная роса. Это — удивительная, прекрасная влага. И потому человек, моющийся ею, должен быть всегда красивым и молодым. Через это ус­ ловное утверждение поэт выражает полно­ ту жизни и, подобно И. Гоголеву («Учись быть красивым»), призывает учиться кра­ соте у природы. Вот как звучит финал это­ го небольшого произведения: Н асколько гордиться будешь Красотою природы ты, Н астолько прекрасной станешь Своей наружностью , душой. У поэта должна быть богатая фантазия, без которой вообще поэзия немыслима. Есть, оказывается, чудесная — Буйная фантазия. И ной раз тягаться не может С ней и сама История. При помощи ее поэт может объехать пределы Солнечной системы, не ограничи­ ваясь рамками различных эпох, разговари­ вать с великими людьми прошлого. Однако даже самая «буйная» фантазия должна быть жизненной, правдивой. Следуй лишь за правдой, Буйная фантазия. Солжеш ь ж е -— себе пеняй — Сотрет без жалости История. Стало быть, М. Ефимов применяет фанта­ зию (читай условность. — Н. В.) с целью полнее высказать правду самой жизни. По­ смотрим это на примере сатирической поэ­ мы «Веселый Кёчен». Харлампия Бергетова избрали заведую­ щим. Раньше он был, по-видимому, тихим, исполнительным работником. Теперь же, спустя неделю как получил новую долж­ ность, стал всеми командовать да покрики­ вать. Своих прежних друзей и родственни­ ков ни во что не ставит. Тут поэт, чтобы нагляднее показать «гор­ деливость» Харлампия, применяет чудесное «увеличительное стекло» (В. В. Маяков­ ский): вдруг вытягивается шея у заведую­ щего и голова его доходит до потолка. Увидя такую страшную картину, окружаю­ щие ужасаются, а затем призывают к «больному» врача. Врач же, оказывается, в таком деле не в силах что-либо сделать. Харлампий еще усерднее стал бить себя в грудь, покрикивая: «Я — великий чело­ век». Начали стягиваться люди к дому «ве­ ликана». И тут является им из легенды сам Веселый Кёчен, проказник и праведник. Проходя прямо в дом Бергетова, Кёчен говорит ему: «Товарищ Бергетов! Я при­ шел к вам, чтобы довести до сведения указ вышестоящей организации. Вы не можете более поместиться в узкой сфере, да и этот маленький дом уже не по вам!» Услышав эти слова, Бергетов радуется: что-де пра­ вильно решили там — такого человека, как он, следовало бы еще повысить в должнос­ ти. Веселый Кёчен передает, что выслали за Бергетовым машину, чтобы последний, до назначения на новую должность, немно­ го отдохнул на лоне природы. Как только они выходят на улицу, у Бер­ гетова еще больше удлиняется шея. Он уже не помещается в машину, и шея, проби­ ваясь через окно, возвышается как теле­ графный столб. Гак они доезжают до бере­ га реки Лены. Там Харлампий «увеличил­ ся» до такой степени, что голова у него — где-то у облаков. Через пять дней после этого Бергетов на­ чал уменьшаться. И, наконец, доходит до обыкновенных размеров. Как видим, и здесь гротесковый прием выбран удачно. Поэт достиг изначальной цели: наглядно показал, к чему может при­ вести чрезмерная «горделивость» таких лю­ дей, как Харлампий Бергетов. М. Ефимов вообще удачно работает в жанре сатиры. Книга «Веселый Кёчен» сос­ тоит из одних сатирических произведений (в большинстве из басен), где условность играет главную роль. Это же можно наб­ людать в баснях других якутских поэтов — Петра Тобурокова и Константина Туйар- ского, например. Однако рамки данной ста­ тьи не позволяют углубиться в эту область. Думается, эта совершенно самостоятельная тема требует отдельной разработки. Обращение к фольклорному образу Весе­ лого Кёчена и его обновление в сатиричес­ ких произведениях М. Ефимова мы рас­ сматриваем как удачную поэтическую на­ ходку. Благодаря этому якутская детская литература обогатилась еще одним юмори­ стическим персонажем. Итак, если подытожить все сказанное выше, использование условных средств в поэзии И. Гоголева и М. Ефимова связано, во-первых, с отражением в литературе осо­ бенностей детской психологии; во-вторых, с требованиями некоторых жанров литерату­ ры социалистического реализма (сатиры, например); в-третьих, со спецификой фольклорных произведений; в-четвертых, с усилением романтического течения во всей советской литературе с середины 60-х го­ дов. Возьмите сейчас сборник любого якут­ ского поэта, и вы непременно обнаружите, что в каждом из них обязательно присут­ ствует художественная условность. Однако при всем этом нельзя утверждать, что поис­ ки в области художественной условности в якутской поэзии завершились. Наоборот, они получают свое дальнейшее развитие. ♦