Сибирские огни, 1986, № 12

К своим учителям Наделяев причисляет и весь долганский народ: — Это долгане дали мне специальность. Я ведь никогда не думал, что стану линг­ вистом. Но самыми первыми учителями в его жизни были книги... — Бобка, ты что читаешь? Родные звали его не Вовкой и не Володь- кой, и не Вовочкой, а почему-то Бобкой. Впрочем, такая транскрипция его имени мало беспокоила Наделяева-младшего. Его куда больше волновало таинственное по- блескивание переплетов в родительском книжном шкафу. И вот когда он по самую стриженую макушку углубился в очеред­ ной бестселлер из захватывающей серии «Тайны венценосцев», его вернул на греш­ ную нерчинскую землю голос тетки Пра­ сковьи — папиной сестры: — Бобка, ты что читаешь? Шестилетний Бобка, сверкая глазенками, протянул ей свою умопомрачительную кни­ гу. Тетка была учительницей, человеком об­ разованным, а посему,— ожидал племян­ ник,— она безусловно разделит с ним его восторг. Он сильно удивился, когда тетка Прасковья сперва всплеснула в ужасе ру­ ками, затем собралась было рухнуть в об­ морок, но потом передумала и бросилась на кухню за матерью: — Агния, ты-то куда смотришь!.. В тот же вечер под бдительным оком обеих дам отец навесил на книжный шкаф небольшой, но крепенький замок. Правда, прошла неделя-другая, замок приходилось то и дело снимать и вновь водружать на место (читали в их семье помногу) — и в конце концов все возвратилось на круги своя. Изголодавшийся по духовной пище Бобка поглощал все подряд: от «Королевы Марго» до «Анны Карениной». Он обли­ вался горючими слезами над «Серой Шей­ кой» Мамина-Сибиряка и запоем глотал Жюля Верна. Джека Лондона и Майн Рида прочел от корки до корки («В Амери- ку-то мне надо было бежать!» — вспоми­ ная, смеется Владимир Михайлович). Классе во втором он окончательно от­ вернулся от несолидного чтива про пылких и ветреных венценосцев. Настольной кни­ гой стал... трехтомный энциклопедический словарь. Правда, понимал в нем мало что, но все равно читал, не отрываясь. И эту страсть ко всевозможным справочникам, словарям и энциклопедиям он пронес через всю жизнь. Пройдет несколько десятилетий — и ро­ дится древнетюркский словарь — гордость советской лингвистики, выдающееся явле­ ние в мировой тюркологии. Девять лет жи­ зни отдаст созданию этого труда один из его авторов Владимир Наделяев. И — как знать? — может быть, первые подступы к этой вершине Наделяев, сам того не подо­ зревая, начал штурмовать, когда был еще не Владимиром Михайловичем, а Бобкой и когда потихоньку от старших тащил из книжного шкафа уже не «Королеву Марго», а тяжелые энциклопедические тома. В их роду у всех мужиков бродили в крови эритроциты творчества. Дед Василий Николаевич —- безграмотный, необучен­ ный — планировал и строил церкви. От«і же вместе с Бобкой то и дело затевали вся­ ческие «научные опыты». Вычитали в ка­ кой-то брошюрке, как можно вырастить многоярусный картофель. И — ну «опьітни- чать». И добились-таки своего! Картошка и впрямь выросла в несколько ярусов. Прав­ да, достигнутая победа даже им самим ка­ залась более чем сомнительной, ибо «мно­ гоярусные» их чудо-клубни размерами сво­ ими напоминали не столько мелкий карто­ фель, сколько крупный виноград. Мать шут­ ливо ругалась: «Ну куда эту вашу научную картошку девать? Свиньи — и те есть не станут, разве что синицы склюют. Тоже мне ученые выискались. Авантюристы ка­ кие-то!..» — ...Это же по своему духу какие-то авантюристы! Авантюристы и бродяги,— улыбается заместитель директора институ­ та Вадим Иванович Баринов.— Как апрель начинается, полевой сезон на носу,— у них уже кровь бродит: скорей в экспедицию! Они ж родной Новосибирск летом, навер­ ное, ни разу не видели. Апрелем тогда еще и не пахло, а Влади­ мир Михайлович совсем уж засобирался на Таймыр: провести семинары с тамошни­ ми учителями —по теории долганского языка, по его орфографии. Из Хатанги он обязательно заедет посмотреть на свою школу. Выйдет на самый берег — и пока­ жется, что не было пятидесяти лет, и вновь он, Володя Наделяев, начнет урок в доми­ ке на узкой косе, уходящей в седое море. Но за полвека вокруг бывшей фактории ожил и зашумел целый поселок Сындасско, и новая поднялась школа. Только белые облака на горизонте напомнят ему лебе­ диное свечение девчоночьих платьиц в углу старого полутемного класса. Владимир Михайлович пройдет поселком и будет здороваться со встречными по-дол­ гански. Увидит ли он кого из своих учени­ ков? Семеро погибли на фронте. Еще один воспитанник, Алеша Киргизов, стал пред­ седателем местного Совета — уже не ко­ чевого, а сельского. Не дожил Алексей Афанасьевич до сегодняшнего дня, но жи­ вут и работают дочь и сын его, оба — уже с высшим образованием... — ...А с Таймыра я сразу махну в Гор­ ный Алтай: археологи открыли там надпись на ритуальном камне. Всего восемь букв, и еще неизвестно, на каком языке,— но прочитать надо! В самом начале восьмидесятых годов ар­ хеологи из их же института, пробираясь по малоизученным уголкам Горного Алтая, в среднем течении реки Чуи обнаружили округлую скалу, «разрисованную» непонят­ ными надписями. Едва прослышав про это, Наделяев уже названивал в аэропорт. По­ том он крылья АНа сменил на винт верто­ лета, а его, в свою очередь,— на колеса. Ну а те — на самый надежный, хоть и не столь быстроходный транспорт: свои две. Когда, наконец, добрался до «скалы-ико­ ностаса»,— обомлел. Что это было! Точ­ нее —чего там не было! Впечатление такое, 'что ученый попал в древний класс чистопи­ сания, где на протяжении веков и тысяче­ летий оставляли свои автографы разные племена, народы и даже расы. Были тут и сообщения о битвах, и другие исторические надписи, и шаманские заговоры от болез­ ней и злых духов. Долго потом он расшиф­ ровывал эту коллективную визитную кар- 147 6'