Сибирские огни, 1986, № 12

сама на колени перед ним: пощади, господи! Я не настаиваю, что именно так все было с богом, одно знаю твердо: самый первый писа­ тель-сочинитель был мужичонка'на клячонке, это уж после их сиятель­ ства дворяне,в литературу потянулись. — Выходит, современный мужик на тракторе бога переехал! — смеялась Ксения.— Ты, Алеша, сделался прямо философ. Ну, а еще где побывал, о чем размышлял, мыслитель? — Тек я, тек, до Горького дотек, до бывшего Новгорода Нижнего. Решил: хватит в ракетный век повторять классика. Купил велосипед и дальше барином покатил на двух колесах. Русь, девушки, доложу я вам,— красивая страна. И большая. Катишь день, катишь другой, неделю катишь, и все ты посредине России, ни конца ей, ни краю. До­ рога с холма на холм порхает, а даль все манит, зовет: с каждого бу­ горка новый простор перед тобой открывается. Красота, ширь, душа в восторге соловушкой заливается, потому у нас в былинах так густо богатырей и богатырок — под стать земле богатырской. И мучили-то ее, терзали-тиранили свои и чужие, а она стоит, родимая, не шелохнется. Только такой земле по силам было родить Пугачева и Разина, Шаляпи­ на и Толстого. У нас, если он подлец, то всем подлецам подлец: Греч! Булгарин! Распутин Гришка! А если гений, то непременно Лев, да еще Толстой! Мало царей осрамить, попов запугать до родимчика, а кто это в Англии написал что-то там такое-этакое? Кто таков? Ах, Шекспир? Подать его сюда, мы и на Вильяма великого молиться не желаем. Сле­ дующий кто? А следующий —. сам вседержитель! И с тобой, отче, кое в чем разобраться надо, давай покалякаем, потому как покоя все нет, бурлит-колышется океан-душа! Вот таких богатырей рождала земля, по имени Россия! — А теперь что же? — спросила Римма.— Где львы-то? Хоть не Толстые, а все-таки? Страна великая, время великое, а писатели — больше птички певчие, а уж драматурги — вообще! Только и знают, что цех да постель, я на сцене чуть не со всеми мужчинами из труппы переспала. Анна ушла к совместимому Андрею, положительная Еле­ на — к отрицательному Севе,— так надо, любовь роковая! Где же сов­ ременные Анны Каренины, ты их видел, странник? — Нет, Риммочка, не видел, да и к чему нам Анны Каренины? Нам работать надо, планы выполнять, а не амурами с гвардейскими офицерами баловаться. В свое время на Анну Каренину поступил со­ циальный заказ, она и появилась. Теперь заказ на деловую женщину — пожалуйста, и она явилась: ворочает индустрией, сельским хозяй­ ством, аж пыль столбом! А что? Может, Анны Каренины в деловых женщин переквалифицировались, а, ребята? Она ведь, Анна, хоть и вздорная бабенка, а все же умница — пойду-ка я комплексом руково­ дить, тоска зеленая в гостиных по-французски лопотать! Не верите? А зря. Все перекопано, перелопачено на земле, что от Бреста до Вели­ кого, или Тихого, Русь дедовская осталась лишь в музеях — прости- прощай! Мне до слез жаль все исконно русское, тургеневско-пушкин­ ское, но не выдюжило оно перед натиском новых времен, поколений новых. Старое, как рубаха на плечах подросшего богатыря, треснуло по всем швам, и нас самих время перекопало-перелопатило, стали мы крепче, здоровее, прозаичнее, меньше, может быть, русскими, но не об этом пролил я море слез — о Волге! Матушка ты моя, вот кого мне жаль, друг мой Боренька! У Левитана в Плесе в доме-музее лю­ бовался я на его полотнах Волгой — синяя, разудалая,' неоглядная! А за окошком плескалась тухлая, зеленая жижа, это теперешняя Вол­ га — ни напиться, ни искупаться. В Костроме, на родине моей, Волга даже не каждый день течет, вроде и рекой становится лишь по суббо­ там и воскресеньям. Не мог, понимаю, не запрячь Волгу в свой плуг новый русский человек, но плачу и рыдаю, рыдаю и плачу, горючей слезой умываюсь... На пирате была куртка с замками и множеством карманов, голова — помелом: нечесана, кудлата, в зеленых глазах — сумасшедшинка. 123