Сибирские огни, 1986, № 12

тобой без шелухи прикрас и выдумок непостижимо сложным, суровым в своей истинности, тем он и делается неотразимо притягательным для художника. — Такие прозрения случаются, наверное, только со странствующи­ ми рыцарями,—улыбнулась Ксения.—Что же с тобой случилось, рас­ скажи. — Едва ли я смогу толком объяснить, а дело было так. Где-то между Решетами и Новогородкой мы ночевали в стогах, это она, эта девушка, придумала ночевать в стогах — каждый в своем. Я среди ночи замерз страшно, вылез из норы пробежаться, согреться и обмер. Над головою звезды. Далекие, полные тайны. По всему небу! И как в «Ночи» Куинджи —луна, только чуть подтаявшая с одного бока. А ведь они всегда над нами, эти звезды, вдруг подумалось мне, и это почему-то поразило меня. Стыдно перед ними жить мелко, стыдно солгать вот перед этой ночью, перед звездами, а солгать в искусстве — преступление, ибо искусство — тоже сотворение мира, твоей вселенной сотворение: разве может лгать создатель?! — Господи, Боренька,— смеялась Ксения.— Какой ты еще вьюнош. Говорят, в настоящем художнике ребенок никогда не умирает, только не растеряй ты, не погаси в суете питерской то, что засветилось в тебе под теми звездами. В стогах ночевали! Завидую. Ты поблагода­ рил девушку за то, что она с такой пользой засунула тебя в тот славный стог? — А как же! — тряпкой собирая с полотна краску, ответил Бушу­ ев.— Растворитель —тоже она, между прочим, подсказала. — Я вижу, в дороге вы жили душа в душу. Сотрудничали. — Еще как! —усмехнулся Бушуев.—Правда, она со мной целы­ ми днями не разговаривала, брезговала рядом сидеть, а однажды темной ночью вообще убежала. — Не слушайте его, Ксения Федоровна,— покраснела Лукерья.— Я не убежала, я ушла, потому что... — Ну, это уже легче для твоего самолюбия, Боренька: ушла, а не убежала... Ладно, странники. Пойдемте,, угощу вас салатом из южных помидоров. Да, Боря, звонила Римма, я ей сказала, что ты путеше­ ствуешь с моей племянницей. Лушенька, ты моя племянница, поняла? А остальное, как в йгизни: студентка, каникулы, гидрология суши. Римма с минуты на минуту заявится, их театр вернулся вчера с гаст­ ролей. Она хотела встретить вас на вокзале, но я отсоветовала. Ага, звонят, она, легка на помине. Лушенька, не вздумай краснеть, смущаться. Знаешь, как погляди на нее? Вот так: это что еще за чудо явилось — не запылилось? И прищурься, поняла? Кстати, он тебе сказал, что Римма ему не жена? — Какое мне дело? — вспыхнула Лукерья.-^- Где мои вещи? Я... ухожу. На вокзал. Я все равно завтра уезжаю. — Это что еще за фокусы? На вокзал! Никуда ты не пойдешь. Тут не Ужаниха, будь современной девушкой. Борис, иди же, открой, изверг. — Не пойду. Сама открывай. Римма еще в прихожей расцеловалась с Ксенией, привстав на цыпочки, чмокнула Бушуева. — Здравствуй, ненаглядный мой! Положив кульки на стол, окинула взглядом мастерскую, прищури­ лась на Лукерью. Именно так, как ее учила Ксения: а это что за чудо явилось—не запылилось? — Какая прелесть —твоя племянница, Ксюша! — расплылась она в ослепительной улыбке.— Ты где пр'ятала ее, в какой Тмутаракани? Тебя как зовут? Послушай, дружок, .ты можешь без всякого грима сыграть доярку. — Какого черта, Римма! — Бушуев буравил ее злыми глазами.— Неужели нельзя без хамства? — Прости, Боренька, в каждой хорошенькой девушке вижу сопер- 120 )