Сибирские огни, 1986, № 12

сказали: тут не академия, а всего лишь производство, и его дело — не мир удивлять, а «коробочки лачить». Бортников тосковал, расписывая коробочки, случалось портил «отсебятиной» дорогой материал. Раньше его нещадно бы отстегали линейкой, а то и березовой кашей попотчевали бы, а теперешние заслуженные старики в конце концов мудро посоветовали ему: ступай- ка ты, молодец, в города, в Питер, Москву. Там и бунтуй, авось из цыпленочка петушок проклюнется. Работал Бортников в столице в реставрационных мастерских, вос­ станавливал в храмах-музеях роспись настенную, старые иконы. Его приметили, помогли с пропиской в общежитии, но все это было в ко­ нечном счете еще дальше от того, о чем тосковала душа Устина. Го­ дами одно и то же —отмывать от копоти веков старые доски — рабо­ та в подвале, общежитие — в полуподвале, он был молод, хотелось света, простора, вольного труда художника-артиста. Найти самого себя хотелось, выразить свое сокровенное! Но работать «на себя» было негде и некогда, тут тоже было производство, план, премиаль­ ные, вал по метражу... Велика столица, много тут живет и работает художников, но как пробьешься к маститому да великому за советом, помощью? Да и гордыни Устину было не занимать, гордыни много, а силенок совладать с собой' мало. Стал заливать горечь сомнений горькой, однажды во хмелю пришел побеседовать к начальнику. По­ беседовали. Утром начальник мастерских отдал ему трудовую книж­ ку, сказал: «Ну что ж, Устин, ступай, вольному воля, ищи себя, толь­ ко долго тебе искать придется». Распорядился выдать за две недели вперед, а также выписать из общежития — гуляй себе, добрый моло­ дец. Столица не очень церемонится с бунтарями-самоучками. Впрочем, так же и Загорск, Калинин, бывшая Тверь, и роскошно красивый город Ярославль,— везде Бортников не вписывался как-то в артель. В конце концов он оказался здесь, в Пскове, и должен по гроб жизни благодарить Валерию Ивановну, выбившую ему эту ком­ нату в деревянном гнилом ковчеге, где доживали заброшенные стари­ ки, куда селят матерей-одиночек, семейных студентов. В качестве бла­ годарности за услуги Бортников должен быть всегда готов оказать Союзу разного рода услуги: подменить вахтера, пѳгрузить-разгрузить, помочь художникам при оформлении выставок. Однажды Валерия Ивановна попросила его отнести любимицу семьи болонку Анжелику на любовное свидание. Носил, черт побери!.. Солнце косо лежало на грязном полу комнаты, на потолке рыжие разводы — крыша течет, в хороший дождь льет прямо на кровать, но — свой угол!.. Бортников вытащил из плаща четвертинку, включил плитку на подоконнике: с утра он не мог пить натощак, разбил на сковородку пару яиц. # Вся мебель в комнате — кровать да табуретка. Собирался купить стол, шкафчик, выделив из полученных трехсот рублей полсотни, но еще вчера дважды перетряс бумажник —пусто. Бренчала в нем какая- то мелочь,— все, что осталось от пачки трояков, которую вручил ему отец Василий, бухгалтер храма Николы со Усохи. Выпив, Бортников похрустел глазуньей, стало не лучше, а хуже. Рукавом протер от пыли глазок в окне. С большим бантом в льняных волосах играла во дворике крошка-девочка. Она всякий раз оборачи­ валась на стук калитки, провожала огромными глазами входивших во двор. Запах меда проник в комнату: липа цветет в городе. Белая кисточ­ ка липового Цвета в волосах девочки. В этом жалком притоне рожда­ ются такие прелестные дети! В сущности кругом до удивления много прекрасного, почему же тебя, Устин, влечет безобразие, мерзость! Залюбовавшись девочкой, Бортников не расслышал, когда стукну­ ла калитка; мимо песочницы, провожаемая взглядом ребенка, прошла девушка в светлом плаще. Глаза, овал лица, походка — все из недав­ не