Сибирские огни, 1986, № 12

— Никто меня не привозил. Я сама приехала. И не домой я отсю­ да поеду. — А куда? — В Пушкинские горы. Я взяла у Власьевны немного денег взай­ мы, хочу побывать в Михайловском. Только я туда не поеду, а пой­ ду пешком. — Это... это же далеко — пешком,— растерялся Бушуев.— Боль­ ше ста километров. — И пусть далеко. И ночевать буду в стогах, денег на гостиницы у меня нету. — Можно, я с тобой? — неуверенно попросил Бушуев.— Я тоже пешком. — Мне-то что! — дюжала плечами Лукерья.— Дорога широкая. О Михайловском, об Анне Керн Лукерья знала лишь то, что рас­ сказывал на уроках Сергей Кузьмич. Анна посетила ссыльного поэта, они провели вместе несколько часов, гуляли липовой аллеей, а по­ том, пораженный утонченностью, умом своей гостьи, Пушкин написал бессмертные стихи. Посещение опального, гонимого поэта было под­ вигом скромной замужней женщины. Маленький, но такой великий подвиг! Не ко всякой женщине судьба бывает столь благосклонна, даруя ей такой случай, но это, наверное,, и есть самое прекрасное в жизни женщины — совершить свой маленький великий подвиг! Лукерья шла в Михайловское, чтобы не во сне, а наяву пройтись аллеей Анны Керн... — Только в столовых,— сказала она Бушуеву,— заказывать бу­ дем каждый себе. Она заказывала каши и кисели. Бушуев тоже довольствовался же­ сткой столовской овсянкой. Пил простоквашу с сахаром, от которой у него целый день бурчало в животе. Прошлую ночь они переночевали в стогах — каждый в своем! — с утра немного проехали в кузове попутного грузовика, а после Ново- городки шагали пешком. Вдруг, не говоря ни слова, Лукерья свора­ чивала с дороги, подсаживалась к пастуху, наигрывающему на дудоч­ ке, или заходила в деревушку, утопающую в садах, смотрела с мо­ стика, как ребятишки купаются в речке. Лукерья не очень жаловала Бушуева разговорами, хмурилась, когда он пытался при ней рисовать, и, раскрыв планшет, Бушуев набра­ сывал, что видел: старика-пастуха с дудочкой, старый дуб на пригор­ ке, церковку над озером и украдкой ее, Лукерью, облокотившуюся о перила шаткого мостика или сидящую на придорожном камне-валу­ не. Ничего, к великому удивлению и огорчению Бушуева, не приба­ вилось за дорогу в «Ветрах весенних». Скорее, наоборот,— замысел картины, за материалом для которой он главным образом отправил­ ся в это путешествие, теперь казался слащавой выдумкой. Вот она, рядом, живая девушка, но в его кабинетную схему Лукерья реши­ тельно не вмещалась! Голубые дали, трепет, мечтательное ожидание счастья — рухнул этот слащавый набор, Лукерья расшвыряла, раски­ дала, безжалостно все перечеркнула. Писать с Лукерьи мечтатель­ ность?! Но она же вся — действие, сгусток энергии, независимости, дикарской отваги и... тайны юной женщины, вечной, непостижимой. О, не разгадать ее — хотя бы приблизиться, инстинктом почувствовать и все-таки написать! Каждый день был чем-то интересен, идти пеш­ ком, ночевать в стогу, робеть перед этой принцессой из Ужанихи бы­ ло-интересно, и да, да — появлялось что-то, пока смутное, но заман­ чиво-дерзкое,— что же? что? Эта погоня за тайной, глубина которой радостно пугала, было самое волнующее, самое увлекательное! ...Овсы наливали, цвела гречиха, поля тут непривычно маленькие, на лугах уже стоят стога с жердиной посередке, и деревни маленькие, только частые, с холма, бывает, видишь сразу три-четыре, и небо тут другое — выше, синее, только не такое просторное, как над ужани- 113