Сибирские огни, 1986, № 12

Ни с косой, ни с топором на пустырь идти не за чем: лебеда не корм, а таловая непролазь по берегам Ужи — топливо никудышное. И только ребятишки, поставив две пары жердин, погоняют футбол да такой отчаянный охотник, как Степа Казанцев, отправится в «непро­ ходимые джунгли» «на охоту». Со лбины пустыря село как на ладони: слева дымы Кержачихи, справа —Зипуниха со школой в тополях. Окрестности Ужанихи, откры­ вающиеся отсюда, всегда завораживают Никонова. Серебряный поясок Лебедь-речки протянулся из края в край через всю степь; она ровная, одноцветная, из степи накатывает на село седое полынное уныние, но радостно зеленеет мохнатая шуба ужанихинского бора, спускающегося в долину Ужи с невысоких увалов. Смутное волнение охватывает Никонова, когда он остается здесь один. Это безлюдье, заброшенность посреди села, и почему пустырь не заселяется? Новые улицы жмутся по тому берегу Ужи, так и не реша­ ясь перешагнуть вертлявую речонку. И еще загадка — пихты на пустыре. Вырубаемые каждую зиму на новогодние елки, заломленные студеными степными ветрами, февраль­ скими вьюгами, пихты упрямо зеленеют среди йепролази черемухи, крушины, и каждую весну на них вспыхивают янтарные ростовые свеч­ ки: пихты еще не стары и тянутся изо всех сил вверх, вырываясь из цепких объятий дичины. , Как-то ясным деньком предзимья Никонов возвращался с ружьем с Карачунова болота и вдруг остановился потрясенный: темные, почти черные на белизне первого снега пихты стояли не в россыпь, как в ле­ су, а рядом — пихта против пихты! Аллея! Откуда ей взяться на пусты­ ре? Кто мог ее посадить? Зачем? Аллея господствовала над укрытой чистейшим покрывалом окрест­ ностью, в ее суживающемся створе катился багровый круг заходящего солнца... Кто, зачем посадил на пустыре пихту— дерево таежное, глухоман­ ное, диковинное в здешнем малолесье? —недоумевал Никонов. Вспомнился Ленинград, зимняя Нева. Над просветленной водой ле­ тают и кричат озябшие чайки, и вдруг взволнованный загадкой пихто- вой аллеи Никонов увидел на пустыре легкие светлые строения, воз­ несшиеся над селом! Колоннады, высокие ажурные крыши, летящие над зеленью рощиц, аллеи рукотворного парка-леса, спускающегося к Уже, Лебедь-речке... Не об этом ли мечтал тот, кто посадил в неведо­ мые времена пихтовую аллею? ...— Я помогу вам,—говорил им вчера архитектор Иониди.— Но, дети мои, вам надо успеть застолбить за парком место, пока хозяй­ ственники не втиснули сюда, на пустырь, какие-нибудь курятники, сви­ нарники. Удивляюсь, что они до сих пор этого еще не сделали. После экскурсии по селу они сидели в сельповской столовой, обедали втроем, с Таисьей Никитичной. — Вы молодцы, что пробили эти полторы тысячи. Деньги невелики, слезы, не деньги, но в них ли суть?! Дело замечательно хорошее, новое: не утилитарная серятина —закусочная с винегретом, пошивочно-рас­ пивочная. Парк! Я буду работать бесплатно, я вложу в него всю душу, это же мой первый парк, может быть, единственный в своем роде!.. — Ты не увлекайся,— сказала Таисья Никитична, она всем на свете говорила «ты».—А то скажут — «романтики». — А вы и есть романтики! — рассмеялся Иониди.— Как мы, горо­ жане, представляем деревню? Коровки, барашки на лужочке,— вам пасти, а нам молоко, шашлык, котлетка! Построили новый типовой свинарник, башню силосную, газеты захлебываются: село в светлое будущее устремилось! Будто у крестьянина иной, кроме свинарника, мечты больше нету! А та башня силосная — опять же ради жратвы, ра­ ди колбасы в конце концов! И что за несносное существо — человек, только жрать, кишечно-полосное какое-то! — Говоря, Иониди с явным удовольствием обгладывал баранью ножку, приготовленную специаль­ 105