Сибирские огни, 1986, № 12

обоих посланий. Рука одна, словесный набор явно из романов периода раскулачивания, которые так любит печатать «Огонек». Но что это? После слова «друх» стоит твердый знак! И «рас» (раз) тоже с твердым знаком в конце! А тебе — с оборотным «ером» в середине. Неужели Василий Иванович маскировки ради прибег еще и к дореволюционному правописанию, хотя и с ошибками?! 28 Никонов написал на доске темы четвертного сочинения и, усадив ребят, углубился в проверку залежавшегося диктанта. Краем глаза увидел поднятую руКу —Аня Полюшкина. •, — Слушаю тебя, Аннушка. — Правда, что на пустыре будут карусель строить? — Какую карусель? —удивился Никонов. — Ну, кататься. В сельпо говорили. — Карусель —это для маленьких,— вмешался Гаврюша Куликов.— А для нас, больших,— футбольное поле. Сергей Кузьмич, а ворота с сетками будут? И трибуны состроят? И посыпались вопросы: а чертово колесо будет? А цирк? Вихрас­ тый Степа Казанцев вскочил: — Вот бы срубить большой дом, а в доме большое-большое корыто и чтобы в корыте жил маленький бегемотик... Степа Казанцев —великий выдумщик, страдающий из-за безудер­ жных своих выдумок. Примется хвастать: у него есть в бору лось ручной, он ходит на нем кататься —над Степой смеются: лосиный казак. Приходит в школу, глаза круглые: вчера над их сенками оста­ новилась летающая тарелка и будто бы дяденька из тарелки давал ему посмотреть в свой бинокль. — Все, что вы слышали, правильно,— переждав оживление, вызван­ ное предложением Степы, сказал Никонов.—Только не карусель, а парк. И не «будут», а мы сами, вся Ужаниха, будем сажать и строить, и не столько карусель и чертово колесо, мы будем строить КРАСОТУ... Никонов увлекся, рассказал ребятам, о чем говорилось на сессии, даже кое-что из своих ночных грез о Храме искусств,—тридцать пар глаз неотступно следили за ним, ловили каждое слово. — Человек стал человеком не в тот миг, когда он взял камень и сделал из него топор, а позже, когда увидел, как прекрасен олень, на которого он охотился, и нарисовал его на стене пещеры. Человека человеком сделало восхищение красотой природы, тогда он стал худож­ ником и сам научился творить красоту. Мы построим в парке все, что захотим, все, что вы сами захотите... — А можно, я буду директором? — снова вскочил Степа Казанцев. — Директором... чего? —немного опешил Никонов. — Ну, там, где будут жить страус и бегемотик. И львы. Я кроликов отдам, чтобы львов кормить. — Значит, директором зоопарка? Это можно, Степа, все можно. Вы хозяева села, будущие главные работники и заботники о нем, и либо украсите его парком, либо посреди села так и останется пустырь, дикий, безобразный, страшный... — Знаете, там, правда, страшно.—У Степы округлились глаза.— Я на охоте был, охотился на пустыре... — С деревянным ружьем,;—подсказывают ему. ■— С железным,—чуть не плачет Степа.—А в лебеде такой черный- черный крест... — И ты проснулся,— хохочет класс. ...Летом пустырь зарастает- тропической могучей лебедой и крапи­ вой, густейшая дурнина стоит стеной, можно насмерть напугаться оди­ чавшего кабанчика, променявшего уют родного свинарника на вольную волю: 104