Сибирские огни, 1986, № 11

Не совсем ясен смысл Тошкиного предостережения, но ясно: Скал- лер летит, и неважно:—благие или не благие у него намерения. Саня посмотрел благодарно, не придав значения черному пророчеству, не задумываясь, ради чего Георгий Скаллер решился на безрассудный полет. Но взгляд Капитолины заметил, в нем не было превосходства, жесткости, пренебрежения. Взлетели в четыре пятнадцать по местному времени. В запасе це­ лая вечность. Почти девятнадцать часов. Девятнадцать часов до пос­ леднего скорбного свидания. Саня уснул на плече Капитолины сразу же, едва вертолет оторвал­ ся от земли. В полузабытье подумал: «Зачем она летит со мной? Та­ нечка не простит..,,» Саня спал, не видя, не помня никаких слов, проснулся при посад­ ке, проснулся с той же мыслью, что и заснул: «Зачем со мной Капито­ лина? Зачем?» Чужая. Незнакомая. В чужом, незнакомом городе. В иллюмина­ тор видно, как зябко, по-воробьиному, жмутся друг к дружке самоле­ ты, о холодящую бетонную полосу дробится красный свет, неоновым мерцанием напоминает о себе город, слагая из неона имя свое, а ночь отпевает ветер. Посадочные полосы — полосы отчуждения. Саня остро, с болезнен­ ным надрывом, осознавал: теперь ему совсем не нужна Капитолина: еще недавно в ней — было его спасение, теперь —нет, еще недавно — в ней было его успокоение, теперь — нет, он несправедливо раздражал­ ся, ополчаясь: зачем она увязалась за ним? Зная, понимая несправед­ ливость раздражения, ничего не мог поделать с собой. Посадив вертолет, Скаллер поник, устал, в глазах улеглись шалые сквозняки. Но, несмотря на усталость, печать профессионального достоинства и самообладания не сходила с лица. — Так, друг Фигаро, я связался с диспетчерской. Ближайший рейс на Москву в одиннадцать десять. Погода летная, прогноз хороший. За билетами обратись в пятую кассу. Скажешь —от Скаллера. Вопро­ сы есть? — Есть,— глухо ответил Саня. — Коли есть, выкладывай,—не в щедрости, в простоте позволил Скаллер. — Чего у вас так, не по-человечески, с Капитолиной? И вместе не живете, и друг без друга не можете? Капитолина напряженно впилась глазами в Георгия, тот нервно рассмеялся: — Судьба играет человеком, друг Фигаро, а человек играет на трубе. В общих чертах ситуация ясна? Или интересуют подробности? — Интересуют... — Первая подробность: она не верит ничему, что говорю я. Вто­ рая подробность: она верит всему, что говорят обо мне. И третья: она улетает с тобой, не со мной. Сане показалось- играет он чужую и предательскую роль. Ради чего вызвал Скаллера на откровенность —не ему предназначены от­ кровения, ради чего взбаламутил Капитолину —не ей делить его горе, но с ней входить в дверь осиротевшего дома. Все, что не делается, все делается против всех, ни помощь, ни добро не оборачиваются той же монетой. Неблагодарность черна, а благодарность и того черней. Ду­ рацкую, вызывающую игру затеяли Скаллер и Капитолина, и Саню вовлекли в нее, но в их игре нечто такое, чего никогда не понять, как и в его теперешнем чувстве к Танечке не разобраться постороннему человеку, так и в их. — Заигрались, все заигрались... обалдевающая игра! —сказал Саня, обращаясь не известно к кому, не ведая, кого и за что укоряет, порицает и в чем чей грех. —На трубе заигрались... — «Что за дурац­ кая труба?» —Дуем в нее, что есть мочи.—«Кто заставляет дуть?»—- Ум помрачился, а все дуем, без передыха и остановки. Хватит! Шабаш! 90