Сибирские огни, 1986, № 11

У Евгении Аркадьевны сначала отлегло от сердца, прожженнал газетная мегера поиграла на нервах, посмотрела на реакцию, выдерж­ ку, и, надо сказать, провокация удалась, она клюнула на дешевый ро­ зыгрыш и вольно-невольно раскрылась, обнажилась, выставилась напо­ каз, затем снова к сердцу прихлынула смутная тревожная волна: выхо­ дит, сестричка мужа игру-то все-таки играет, и не фальшивую, а на­ стоящую, намеренно действуя от ее имени, но не в ее пользу. Прикры­ лась ею, чтобы изменить время похорон, потрафить родственникам по­ таскушки. Нет, этот номер не пройдет. Захоронение Вацлава в пять, и пусть хоть камни падают с неба, ничего не изменится. Наплевать: по­ спеет— не поспеет блудный муж к блудящей жене. — Борис Нилович, тебя, как младенца, обвели вокруг пальца. Про­ сти, но я не решала изменять время похорон. А то, что вы решили без меня и за меня,— неудачная шутка. — Разве,— заведомо взмыли вверх руки Зукаря.— Но я... я... пол­ ностью доверял и доверяю Ангелине Петровне. — Неразумно доверять, не проверяя,— и как бы не только ули­ чая, но и сочувствуя, Евгения Аркадьевна тяжело выдохнула:—Стыдно лгать, голубушка, стыдно... — Готова от стыда провалиться сквозь землю, —Ангелина Петров­ на разыгрывала покаяние, осевшим, охрипшим голосом выводя ноты смирения:— Какой стыд, я присвоила право говорить от имени вдовы, не знающей утешения. У вдовушки не нашлось сил посидеть час-другой над телом погибшего мужа, и мне пришлось за нее целую ночь голосить, выть, кусать ногти. На-ка, взгляни на мой маникюр.— И она выста­ вила напоказ пальцы, с источенными закусами черными ногтями.— Вдо­ ва была так неутешна, что даже мертвого не пустила на порог своего дома, даже забыла про детей, забыла позволить им попрощаться с от­ цом. Конечно, в ее положении простительна любая забывчивость. По­ этому от ее имени я пообещала Вацлаву свидеться в последний раз со своими детьми. И пусть мне, старой стерве, провалиться сквозь зем­ лю от стыда, но сегодня же я найду Вацика и Женечку и свезу их к от­ цу. У вдовы не нашлось сил по-человечески проститься с бедной жен­ щиной, секретаршей Танечкой, и я присвоила право это сделать за нее. Страшно трогательно и душещипательно, что мне вдовой оказана такая честь. Представьте, как трогательно, когда каждый готов тебя немед­ ленно придушить. Представьте, как душещипательно видеть, как мать секретарши Танечки ^валяется в ногах, заклинает Христом-богом, чтобы дождаться муженька доченьки, не схоронить ее без него. И я, стыд и срам на мою голову, от имени вдовы обещаю: все будет в порядке, на­ шего Вацлава захоронят в три часа дня, а ихнюю Танечку в пять, шесть, семь, во сколько это потребуется. Именно во сколько потребуется, я же не могла отказать неутешной вдове в великодушии, не могла и предста­ вить, что она поступит иначе. Поэтому, чтоб лишний раз не бередить святых чувств вдовы, я и решила просить Бориса Ниловича от ее име­ ни перенести время захоронения. Если я не права, готова каяться и обе­ щать впредь ничего не делать от имени Евгении Аркадьевны. Уязвленная и разгневанная Евгения Аркадьевна готова была сми­ рить свой гнев, но не имела даже малейшего намерения уступить кому бы то ни было и в чем бы то ни было, и хотя для нее не существовало особых причин и обстоятельств, в какое время хоронить мужа, тем не менее, без каких бы то ни было причин и обстоятельств, захоронение должно состояться в пять, и это вопрос жизни и смерти, и это необрати­ мо, и так будет! — Не стоит каяться, но и не стоит больше ничего делать от моего имени,— с прощающим назиданием сказала Евгения Аркадьевна. — Ошибаешься, милая, каяться стоит,— вызывающе небрежно поправила Ангелина Петровна,— и я каюсь, что имела неосторожность верить в твою порядочность и великодушие. Каюсь, что говорила и дей­ ствовала от твоего имени. С этой секунды я говорю и действую от сво­ 79