Сибирские огни, 1986, № 11

— Вряд ли еще увидимся. — Увидимся,— уверенно сказал Скаллер,— не сходятся гора с го­ рой, а человек с человеком..,— он достал блокнот, раскрыл,— черкни адресок,, при случае навещу. Саня оставил в блокноте домашний адрес. — Договор? — спросил Скаллер. — Договор! — согласился Саня. Глаза Скаллера, сложенные из мелких, непрозрачных голубых кристалликов, не светились, а мерцали, их мерцание не скрывало доб­ ро или зло или другие человеческие чувства, что-то свойственное ему одному, безнаказанное, неугаданное, скрывалось в них. Таких глаз не боятся, но и лишний раз в них не заглядывают. — Сегодня, к ночи, доберемся? —спросил Саня. — Больно быстрый,— усмехнулся Скаллер,— дай бог, завтра, к обеду. — Уж лучше самолетом, может, разъяснится...х- заколебался Саня. — Поступай как знаешь,— Скаллер пожал плечами,— самолетом так самолетом. Три дня не жди погоды, слово Скаллера. — Что так долго? — уныло спросил Саня. — Долго? Не забывай, друг Фигаро, не все в воле Скаллера, он ходит не только под богом, но и под начальником. Ревенко желает сде­ лать две посадки в тайге, навестить геологические партии. Желание Ревенко для Скаллера — желание бога. «Не такой уж ты и всесильный,— подумал Саня,— это хорошо, что не всесильный, есть кому сбить спесь, но и плохо, вдруг Ревенко отка­ жется взять меня...» — А Ревенко не пошлет куда подальше? — поинтересовался Саня. — Может, оошлет..,— задумчиво и неопределенно сказал Скал­ лер,—а может, и не пошлет... Я переговорю с ним, молись за меня. Скаллер ушел вести переговоры, а Саня впрямь молился и за него, и за себя, неистово молился, веря в 'бессмысленные заклинания, бор­ мотания, веря в силу своей беды, в то, что она сломит и непогоду, и че­ ловеческое сопротивление, и незадачливую судьбу. Стоял в вестибюле, не решаясь войти в зал, пусть уж все решится без него, решится хоро­ шо — век будет благодарить и Скаллера, и Ревенко; худо решится — начнет все заново: обивать кабинеты, умолять чужих, незнакомых лю­ дей, кланяться в ноги, выискивать, вынюхивать лазеечку, до последнего часа, до последней минуты не отступится, не успокоится. И когда, че­ рез десять минут, он увидел, как выходят из дверей Скаллер и Ревенко, понял: большая сила в его беде, в который уже раз она обернулась че­ ловеческим участием. Ревенко протянул руку, представился. — Сочувствую. Сколько тебе лет-то? — Двадцать семь. «— А ей? Двадцать два. — Девочка, совсем девочка,— Ревенко не осуждал, не судил его жену, и Саня был благодарен за это отцовское, человечное. Немолодой, но еще крепкий человек говорил ненатянуто и говорил такими просты­ ми словами — проще уж некуда, но именно этих слов так не хватало, не доставало Сане. — Как забрел в наши края? — продолжал спрашивать Ревенко. — Послали пускать электростанцию,— объяснил Саня. — Молодцом, раз послали. Кто по специальности? — Наладчик. — Наладчик — дело хорошее. Незаметно, без нажима, Ревенко выпытал Санину подноготную, расспросил о родителях, дочери, в каких краях приходилось бывать, ка­ кие пускать электростанции, за что получил ордена. Разговор был ни к чему не обязывающий, но Саня и Ревенко, люди разные, по возрасту, 74