Сибирские огни, 1986, № 11

цены. Что-что, а цену в жизни она знала всему. Что никому не нужно, то ничего и не стоит, много стоит то, что нужно всем. Кто из мало-мальски приличных мужчин не мечтает иметь жену не только такую, как она, хо­ тя бы подобную ей? Что им, мужчинам, нужны любящие жены? Чушь! Убогие создания эти мужчины, любви им, как мороженого, хватает на пять минут. И они уж по горло ею сыты. Им нужно женщину не любить, а экспонировать, показывать в обществе. А вот обществу она могла пре­ поднести себя, как выражается Пумпянкин, в лучшем виде. Выставля­ лась, как положено, зная манеры и повадку. Умела держать бедро, иг­ раючи, вразлет. Умела поставить опорную ногу жестко, недвижимо, пока­ чивая другой размеренно и мягко. Умела одними глазами дать знак расположения, обволакивая туманом расположенности. Умела высоким, повелевающим голосом поставить на место строптивого, а грудным, шелковистым утешить обиженного. Умела быть равной с теми, кто стоит наравне, умела неприступно возвыситься над низшими. Умела быть с мужем праведной женой и тонкой, изощренной, разноликой любовни­ цей. Она разбиралась в ценах, знала, когда они растут, когда падают. Она смотрела на витраж и видела: ее цена падает, всполошенно мета­ лась в догадке: проиграла никудышной девчонке именно оттого, что слишком много знала и умела. А ей бы чего-то не знать, чего-то не уметь, ей бы хо,ть частичку, хоть дольку наивности и непосредственно­ сти, этакой романтической очаровательности. Будь неладен ее лукавый ум — проиграла из-за того, что не хватило глупости и идиотского без­ рассудства. Признаваясь себе, Евгения Аркадьевна совсем не жалела секретар­ шу, мало жалела мужа, но две березки на витраже вызывали неимовер­ ную тоску, и будь ее воля, на картине она б отвела свою руку, загасила огонь, но на витраже ее не отвести, не загасить огонь, не спасти березы. Из меланхолической грусти ее не вывел и приезд Петра Игнатье­ вича с дочерью. После свидания с покойным в их облике произошли зримые, существенные перемены. С лица схлынула кровь, кожа обрела желтый, пергаментный оттенок, резко обозначился костный рельеф че­ люстей, глаза стали прозрачными и пустыми. Свекор попросил пригото­ вить постель и дать валерьянки. Евгения Аркадьевна накрыла в гости­ ной. Свекор заметил, что с витража сдернута черная занавесь, но про­ молчал, и, по всей видимости, не возражал, чтобы он был открыт для обозрения. Не раздражал, не вызывал протеста витраж и у Ангели­ ны Петровны. — Ну вот что, милая,— обратилась Ангелина Петровна не без за­ искивания,— приглашаю проехаться со мной, я не отпустила машину. — К твоему братцу? — С Евгении Аркадьевны схлынула волна ме­ ланхолии, она вновь настроилась на противоборство и с сестрой мужа, и с теми, кто мог быть с ней заодно. — Успокойся, не к нему. — Куда же? К одному из твоих любовников.™ — Допустим так, к одному из них. — Ты не теряешь времени даром. Полагаю, у тебя ко мне серьез­ ный разговор. — Допустим так.— Ангелина Петровна закурила «Беломор», кури­ ла она по-мужски, прикусывая папиросу, затягиваясь глубоко и сосредо­ точенно. — А нельзя разговор перенести на завтра? — Завтра похороны. — Тогда на послезавтра? — Послезавтра я уезжаю. — Погости, не гоню. — Дела, Женечка, дела... Послезавтра в редакции «круглый стол». Я — ведущая. — Без меня обойтись нельзя? Не в твоих интересах преждевремен­ но раскрывать карты. — Я играю в открытую. 62