Сибирские огни, 1986, № 11

— Вера в людей — это, ребята, не семечки. Не новый галстук, что Вика'тебе в универмаге купила. — А я, Чугунов, какая по счету твоя любовь? —спросила Вика. Подошла, положила подбородок на плечо Алексея, оглядела с ног до го­ ловы Надю. — Славненькая, и очень даже, твоя первая любовь, Алеша. Совсем невинная. Знаешь, я, восточная женщина, согласна быть при те­ бе второй. Не возражаете, Надя? — Уйди, Вика! Пожалуйста, уйди! Ребята, извините... — Уйти? Конечно, Алешенька, только я —позволишь? —я рейтузы .свои соберу. - - Надя попятилась к двери, кинулась вниз по лестнице, Алексей до­ гнал ее на улице. - - «Завтра я улетаю на Таймыр, а оттуда в Москву. Предлагают пе­ ребраться поближе к столице, в Тулу или Калугу...». Они шли ночными улицами, Алексей вел ее под руку, был нежен, внимателен, но Надя чувствовала только холод, горечь и впервые — ни­ какой радости от того, что он рядом. Она молчала, всегда так было, а он говорил, говорил, строил планы новой своей жизни... Надо учиться, нет, не наукам —ремеслу писательскому, кажется, и правда, он писа­ тель, это признают и друзья, и враги, что-то ему дадено от природы, но дар этот может заглохнуть, зачахнуть в тягомотине захолустной окраин­ ной жизни. Талант гранит свет рампы, сцена жизни, успех, общение с настоящими людьми, с настоящими писателями, а все это не здесь, в дымных, потных городах-новостройках, а там, на западе, и ему надо пробиваться поближе к столицам. Приглашают в Ярославль, но он пред­ почтет, видимо, Тулу —несколько часов до Москвы, а там столичные журналы, издательства московские, туляки обещают квартиру, синеку­ ру-работу... Планы, планы, и во всех этих планах уже не было места для нее, она была лишней, чужой в его новой жизни... «Один критик назвал мой талант садом без садовника, прет из зем­ ли, что сеяно, не сеяно, а больше — чертополох, дичь всякая. Критик — злая бабенка, но в одном она права, тут, в городах не литературных, бу­ дут прощать тебе чертополох и дичь, и ты хоть двести лет пиши, оста­ нешься вечно начинающим, подающим надежды, а я ждать не хочу, не могу! Некогда мне ждать, ты меня понимаешь». Она его понимала, так было всегда: я не хочу, не могу, мне ждать некогда, прости, родная... Вспомнился пасмурный летний день, город был другой, с красивы­ ми старинными домами, но все было так же, как сегодня. Они шли на вокзал, Надя .плакала, но покорно шагала рядом, он говорил, говорил, строил планы своей новой жизни, слушая его, она знала, он хо­ чет лишь одного —посадить ее в первый проходящий поезд, чтобы по­ скорее от нее избавиться. Ему было все равно куда, к кому она поедет, что с ней будет... «...Всегда помнил тебя, любил и люблю и потому говорю: вернись к Сергею. Я тебя однажды чуть не погубил, будет то же самое: лучше я не стал. Пойми, Сергей —святой человек, а я мерзость, скот, дрянь». Ожидая электричку на Ужаниху, они сидели за столиком вокзаль­ ного ресторана, и Надя вспомнила: так же было и тогда в том старин­ ном городе. За распахнутыми окнами, набирая скорость, все громче и громче стучит колесами тяжелый состав, а под потолком резвятся, пере­ летая с люстры на люстру, два грязных пыльных воробья. «...Ты расцвела, ты стала красивая женщина, но судьба твоя не со мной, шпаной и авантюристом, не губи ты себя. Поезжай домой, вымо­ ли прощение у Сергея». Домой? Нет! Нет! Нету у меня брльше дома, —с тоской думала Надя. — Куда теперь? В реку с моста? Под поезд? Снова в хмельной угар? Но это страшнее смерти... 57