Сибирские огни, 1986, № 11

возит по дворам учителей то обрезь с лесопилки, то сучья из лесхоза, и появление школьного мерина Буланки с возом — всегда праздник для хозяйки. С хорошей растопкой зима не зима, и каждая кидается накормить Петровича и рюмку поднести. Привыкли учителя и к тому, что с Петровичем увязывается немой инвалид Лешка, якобы разгружать воз. Толку от него никакого, немой бестолково суетится, сердито мычит, прыгая вокруг воза на привязан­ ной к ноге деревяшке. Но едва сгружен воз, Лешка направляется в избу, выставив деревяшку, садится за стол, громко крякает, намекая, что пересохло в горле. Разделывая сучья на короткие полешки, Никонов слышал, как На­ дя угощает мужчин на веранде. Гудел голос Петровича, гыкал Лешка, пытаясь тоже встрясть в разговор. По саду рассыпался звонкий смех Нади: чем-то рассмешил ее Пет­ рович. Уже и говорок у Нади появился местный, ужанихинский: заздря, назем, утресь... В летние каникулы она неохотно уезжает из Ужанихи: не тянет никуда, говорила она. Ну, что ж, не всяк ищет новых бурь после бури... — Спасибо, Кузьмич! — поблагодарил, подавая руку, раскраснев­ шийся после закуски Петрович. Никонов протянул руку и Лешке, но немой отпрыгнул, сорвал с головы драную шапчонку, бросил оземь. — Гы-гы-ам! Мы-мы-мы-мма! —талдычил он, копытно топая дере­ вяшкой. — А ну, цыц, петух колченогий! — прикрикнул на него Петрович, г-Нажрался, напился и соплей в хозяина?! — Что с ним? —удивился Никонов. — А ну его, немтыря. Сплетни деревенские... 21 Возле новой поленницы, которую сложил Никонов, они ели поми­ доры с хлебом. — Вот и дрова дома,—сказала Надя.—Теперь, кажется, все. Уголь прйвезли, картошку выкопали, огурцов четыре ведра...— пере­ числяя, Надя загибала пальцы.—Помидоров полная кадка, морковь, грузди, варенье клубничное. Целую зиму —подумать только! — спусти­ лась в погреб — и ни в какой магазин! Я ужасная собственница, все женщины одинаковы, наверное, а я прямо хапуга. Говорят, бескорыс­ тие, а ну его! Я жадная, бедность презираю, нужда — это позор. Будет у меня все, тогда и я стану бескорыстная.—Надя возбуждена, раскрас­ нелась:—Знаешь, как назвал меня сегодня Петрович? Хозяйка. Справ­ ная, говорит, ты, Аркадьевна, хозяйка! Слышишь, справная? То есть настоящая! Сколько я себя помню, у меня никогда ничего собственного не было —теткино, детдомовское, даже щетка зубная, даже трусики. И вдруг— хозяйка. Это все равно, что княгиня, ваше сиятельство... Надя целует Никонова, спрашивает: _ — Когда ты пойдешь на рыбалку? Ты же собирался. Ужасно хочу ухи. — Днем не будет клева. —Уходить из дома Никонову не хочется, и он предлагает:—Лучше помогу тебе капусту солить. — Опоздал, заканчиваю. Ступай рыбачь и до обеда не возвращай­ ся.—Надя встает, чтобы проводить Никонова до калитки, почти вытал­ кивает в переулок, сует удочки, котелок — все это, приготовленное ею заранее, стоит у ограды. Закрыв за Никоновым калитку,^ Надя кричит уже вдогонку: — Знаешь, я взяла из коробки сто рублей, ты видел? У меня в долг старушка одна попросила. ...Клевало на редкость жадно, хотя не должно бы клевать сол­ нце, вода светлая. Чебаки, крупные пескари так и хватали: котелок скоро наполнился серебряным плеском. Оттого, наверное, что дуром клевало, рыбачить наскучило. Забыв про удочки, Никонов лег на тра­ 49