Сибирские огни, 1986, № 11

шкурой какого-то зверя, в вазе на подоконнике — цветы, в комнате тонко, нежно пахнет цветами... — Здравствуйте, добрый вечер! — Татьяна Исаевна снизу вверх смотрела на Никонова, кажется, робея. Она нерешительно просунула руку в перчатке под его руку.— Спасибо, что пришли, я так рада!.. — У меня к вам просьба, Татьяна Исаевна, не откажите. Пожа­ луйста, передайте мою благодарность Роману Романовичу и скажите, что я ухожу... ушел из аспирантуры. Я уезжаю из Ленинграда... Ему повезло: Академия наук организовала этнографическую эк­ спедицию на Сахалин; как историку, ему предложили приличный оклад плюс командировочные плюс полевые. Вещи он оставил у Аркашки, но посреди сахалинской командировки ему пришлось возвра­ щаться, чтобы съездить в Галич. Умерла бабушка Ульяна. Похоронив ее рядом с отцом и закончив миром тяжбу с новыми родственниками из-за родительского дома (он просто подарил его сводным брату и сестре), Никонов почувствовал, что остался один во всем свете. Саха­ лин ему понравился: едва ли на земле есть лучшее место, чтобы свык­ нуться с самим собою, человеком несостоявшегося прошлого, неопре­ деленного будущего. Пустынные берега, качающиеся на волнах головы нерп, низкие лохматые тучи, цепляющиеся за волны, и вдруг, прорвав­ шись, косо ударит и ослепительно заискрится в кипении волн горячее южное солнце. Он часто уходил далеко от лагеря, часами сидел, слушая грохот прибоя, и однажды подумал: до чего же просто прекратить эту кани­ тель, которая называется жизнью. Зайти в море — и поплыть. Плыть и плыть, пока не затеряешься в безбрежье моря. Ни один человек во всем свете ничего не узнает, ни одна живая душа не пожалеет. Наступил день, когда Никонов готов был шагнуть в пелену прибоя, но вспомнилась тихая улыбка отца, голос его, и вдруг всем телом он почувствовал, что молод, здоров, силен, что судьба одарила его бесценным даром — жизнью, она дана ему, наверное, еще и для других испытаний, для какого-то нового знания, может быть, высокого, светлого. ...На краешке нависшей над прибоем скалы Никонов увидел в тот день цветущий куст розы-ругозы. 14 В Ленинград он вернулся поздней осенью с твердым решением податься в промысловики-охотники: тайга, пара собачек, зимовье у озерца... Звериный след научила его читать бабка Ульяна, по раннему вдов­ ству охотившаяся всю жизнь. Приманку изготовить, насторожить кап­ каны Никонов умел с детства, приходилось и в снегу ночевать. Он знал: профессиональная охота — тяжелая работа, но не это заставило его передумать. Охота — опять война, война против малых сих, а он не хотел воевать! Не войны, а мира просила его дуща... В гидрометеослужбе ему предложили место гидрометриста на Ладоге — круглый год на безлюдном острове, две радиограммы в день, изба с керосиновой лампой, лодочка, огород — из двадцатого ве­ ка — сразу в век рублевский, пятнадцатый... Он уже оформился в отделе кадров, делал прощальные визиты по местам дорогим —на Мойке квартира Пушкина, квартира-музей Некра­ сова, Эрмитаж, Русский музей, доведется ли побывать еще раз? Но­ чевал на вокзале, а позавтракать забежал в дрянную полуподвальную закусочную на Фонтанке. Пристальный взгляд вывел его из задумчиво­ сти. Женщина, убиравшая со столов, одетая поверх пальто в черный засаленный халат, смотрела на него, испуганно узнавая. Похмельно 18