Сибирские огни, 1986, № 11

— Это тебе, студент,—сказала она.— Поедешь со мной вечером на Васильевский. А вы, тараканы, кончайте базар. Пьют, жрут, как на поминках. ...Жанна села в кабину, и Никонову пришлось трястись в кузове полуторки. Часа три они колесили по складам и базам города. В од­ ном месте грузили, в другом — разгружали, Жанна с кем-то в темноте шушукалась, взвизгивала, с кем-то обменивалась ласковыми матерка­ ми, чокалась, хрустела луковицей. Никонов продрог в кузове, мало помогали пустые мешки, которые он натягивал на себя наподобие куклуксклановских капюшонов, а неукротимая Жанна все колесила и колесила по ночному Ленинграду. Да, да, не борьба, но созидание, сотворение, думал Никонов, ку­ таясь в мешки, пахнущие мышами. Война — атавизм, унаследован­ ный нами от полудиких праотцов, еще не освободившихся от звериных инстинктов, но доколе?! Доколе в соседстве ужасном будут у нас ужи­ ваться святая страсть понимать, любить, сотворять Прекрасное и низ­ менная жажда войн и кровавых побед?! Уже родился у нас, мужает Человек Разума, Человек Сердца, Человек Любви и Созидания! Люби­ мый сын Матери-Природы, осознающий всю глубину ответственности за все живое на земле, призванный стать его Хранителем, Защитни­ ком, мудрым Пастырем!.. Вызвездило; в небе плыл рожок молодого месяца. У Никонова, окоченевшего в кузове полуторки, стучали зубы. Чтобы согреться, он колотил себя руками по плечам, прыгал, дергался, топал ногами. Упоение битвой! Кто бросил в мир эти ужасные слова? Какое-ни­ будь в образе человека чудище с голодными глазами волка. Есть лишь упоение Красотой. Гением мастера. Упоение Любовью человека к че­ ловеку, человека в матери-природе! Но — битвой! Ха-ха! Ха-ха! Тот студент-фронтовик сказал Никонову: нет, война не страшна. Война безобразна. Упоение безобразием?! Поцелуй любящей женщины, один- единственный, стоит миллиона побед под Ватерлоо! Испачканный в навозе лапоть мужика — святыня рядом с ботфортом фельдмаршала. Трель соловья величественнее грома победного салюта! Резко тормознув, машина остановилась. Выпроставшись из своих мешков, Никонов огляделся. Исаакий, кажется: в небе плыл ребристый купол, над ним льдисто сиял серп молодого месяца. — Эй, студент! — поднялся на приступку шофер. — Ты там не за­ гнулся? На-ка, оприходуй, — сыр, колбаса. Жанна Евгеньевна тебе посылает. Делая крутой поворот, машина снова тронулась, и совсем рядом, нависая над бортом, вздыбилась глыба царственного коня. Плавно разворачиваясь, она парила на фоне звездного неба, все выше вздыма­ ясь вместе со всадником, простершим вдаль руку. В кабине звонко хохотала Жанна... Ленинград отходил ко сну. Никонов больше всего любил эти ча­ сы на Невском, когда уже не вечер, но еще и не ночь, и это время — уже не весна, но еще и не лето с прохладными звездными ночами и настоящим летним теплом в полдень. На асфальте коготки от лопнув­ ших почек, в воздухе запахи первого листа: терпкой горечи — клена, дурманной сладости — тополя, снежной прохлады — дубов и липы. Никонов бесцельно шел по Невскому среди негустой толпы, шагал, куда шагалось. В подвал к Аркашке не хотелось, он дышал, размыш­ лял, мало-помалу согреваясь после кузова полуторки. Ну что ж, вот и приспело время прощания с любимым городом. Восемь лет жизни с наивными мечтами о науке, о великом будущем, о великих деяниях стали его прошлым. Не будет науки, не будет великих деяний, будет обыкновенная, заурядная жизнь — и прекрасно! Гасли огни в витринах, но все еще широко полыхал над Невским закат, скоро белые ночи, прощай, любимый город! Было то время, ког­ да в уличной толпе на проспекте никто никуда не спешил, шли, любо- 15