Сибирские огни, 1986, № 11

ли, но и не замысливали. Как с ней быть — его право, и ничье больше, покусившемуся на его право несдобровать и свету белому не радоваться. Не обременяла Москва Саню заботами, до дома дозвониться — де­ ло пустяшное, нехитрое. Зашел в телефон-автомат, пятнадцать копеек в прорезь, диск покрутил, выбирая на нем цифры кода родного города, до­ машний телефон —и вот двумя короткими, отрывистыми гудками ото­ звался родной город, и из пустоты понеслись длинные, протяжные гуд­ ки. Красным, оповестительным светом вспыхнуло табло: «Говорите». Мягкий, переливающийся, сладкий голос раздался в трубке. Это был голос незнакомого человека. «Слушаю. У телефона Пумпянкин». То ответил сладкий незнакомец, что ответил бы любой человек, но Сане до омерзения не понравился и голос этого человека, и сам он, и его фамилия, которую он сразу же перепутал и которая имела скверное со­ звучие с фамилией ректора. Саню раздирало от ненависти к этому че­ ловеку, чужому, незнакомому, в недобрый час оказавшемуся в его доме, неизвестно почему и по какому праву подошедшему к телефону. — Квартира?..— на всякий случай уточнил Саня, назвав свою фа­ милию. — Совершенно верно. Совершенно справедливо,— заискивающе пропел незнакомый, неизвестный человек. — Кто вы и какого черта околачиваетесь в моем доме? —не думал и не собирался Саня подыскивать выражения, подбирать слово к слову. — Вас интересует моя фамилия? Извольте, Пумпянкин. Что каса­ ется моей должности, проректор по хозяйственной части. Ректор... Проректор... И должность какая-то низкая, прислужли­ вая. Не принес добра в его дом ректор, не принесет и проректор. — Кто разрешил, кто позволил входить в мой дом? — закричал Саня. — Позвольте... позвольте... я проректор по хозяйственной части,— точно угрожал своей должностью незнакомый человек, точно намекал на нехорошие последствия,— я ответственный за вынос тела покойной. — Эй, ты, Пампушкин, или как там, Пушнянкин! Это не тело, это моя жена. А я ее муж. — Я понял, что вы ее муж,— сладко, но укоризненно вещал незна­ комец. — Мне наплевать, что тЬі понял. Что с моей женой, как с ней?— не стихая, кричал Саня. — Неведомо мне, неведомо...— растерянный голос растекался в трубке. — Чего тебе неведомо? — Неведомо, как обойдется с женой вашей. Может, ее вынесут через один час и сорок пять минут, может, через три сорок пять. По сию минуту комиссия в сомнении. Вот-вот мне позвонят и скажут оконча­ тельное решение. Вы бы перезвонили, вы бы попозже, комиссия внесет ясность, и я внесу ясность. — Послушай, как тебя, Пампушкин, через час сорок пять минут я не смогу появиться ^в городе. Я в Москве, третьи сутки мотаюсь в доро­ ге. Еду, не ближний свет, из тайги... из Сибири... Через час сорок пять я не поспею... не вздумайте через час сорок пять. Ясно? — Рад бы чем мог способствовать, но сие не в моих силах. Какова будет воля комиссии — таков и час выноса тела вашей супруги. Саня почувствовал умышленность, злонамеренность в том, что его супругу хотят похоронить без него, и за этой умышленностью, злонаме­ ренностью стоят какие-то недобрые силы, недобрые люди, наверняка и его собеседник, непременно он творит умышленно и злонамеренно не­ доброе дело. — Эй, ты, проректор, эй, ты, сучий потрох, ТЫ у меня доиграешься,, уже не кричал, а рычал в трубку Саня, —вздумай только похоро­ нить мою жену без меня... ;.-„чн....., 124