Сибирские огни, 1986, № 11

ным, перед которым она всегда пребывала в страхе, и вот ей дове­ лось испытать жалость к себе, и вместо потерянности, невыносимости она ощутила какую-то сладкую истому, точно прозрачная, освещаю­ щая волна смывала многослойный нарост всяческой мерзости. Ей ста­ ло жаль, что это всего лишь игра, которой натешится и отшвырнет напрочь, а после снова станет обрастать житейской мерзостью. Но по­ ка она не натешилась, а не натешившись —наслаждалась. Наслажда­ лась, как робко, с оговорками, осуждали ее мужа. Как щепетильный Рагунцев, целуя ей руки, косвенно порицал Вацлава Петровича, пори­ цал, еще не истребив в себе симпатии к ее мужу. — Быть женой крупного ученого — тяжкий крест. Его способна пронести только мужественная женщина. Не случись конфуза, ваши силы б не иссякли. И нещепетильная Лаганова, целуя ее в губы, уже судила ее мужа, пусть вздорно, но справедливо: — Кто бы мог подумать, кто бы мог ожидать такого от Вацлава Петровича, он мне казался единственным порядочным мужчиной, ко­ нечно, конечно... исключая присутствующих. Я полагала: его совершен­ но невозможно соблазнить. Остальные молчали, но кивали головами согласно —и Петр Иг­ натьевич кивал, и Ангелина Петровна кивала. Ценящий момент и никогда его не упускающий Пумпянкин всеоб­ щий мир и согласие решил обратить на пользу делу, воскликнув горько и патетично: — Как бы мы ни сочувствовали Евгении Аркадьевне, как бы там ни было, настал час отдать долг и Вацлаву Петровичу. Пора-пора в университет, всем пора, нас всех ждут. — Так скоро? — оторопела Евгения Аркадьевна, еще не испившая до дна из чаши самоунижения. — Времечко поджимает. Первый час, —деловито проинформиро­ вал Пумпянкин. — По-моему, время терпит. До пяти далеко, — коротко возразила Евгения Аркадьевна. Но и ей возразили. И как всегда, Ангелина Петровна: — А до трех близко. — Нет-нет, до пяти далеко, — снова повторила Евгения Аркадьев­ на. — Где твоя смиренная гордыня,—уязвила газетная мегера,— Опять за свое, что тебе три часа или пять? Для тебя это не важно, а для девочки-секретарши важно, страшно важно. Не важно это и для Вацлава, а для мужа девочки важно, страшно важно! — Нет-нет, я не готова, я не готова на три часа, я не перенесу, не вынесу...— Взывать к жалости —испытанное средство Евгении Ар­ кадьевны, и она вновь прибегла к нему. —Мужей хоронят не каждый день, мне нужно время собраться с силами, подготовиться к самому ужасному. Не жестокосердечно ли лишить меня последних двух часов, последней возможности побыть с мужем. —И ей стало плохо, ну не то, чтобы плохо, но взор затуманился и ноги потеряли опору, ’ и все кружилось, кружилось, плыли хороводом Пумпянкины, Рагунцевы, Ла- гановы, родственники по мужу и какие-то призраки, нужно было не­ большое усилие воли, чтобы рассеять хоровод живых и призраков, но ей вовсе не хотелось делать над собой усилие, они хорошо плывут, кружа голову, отслаивая полуявь от полумиража, полумираж от по­ луяви, отдаляя то реальное, что наступит с минуты на минуту и вновь разведет ее с этими людьми и призраками на непримиримые, несбли- жающиеся полюса. Но до того, как реальность ее разведет с этими людьми, был крик Лагановой, прекрасный и пронзительно-щемящий: «Воды! Воды!». Было и прикосновение чего-то холодного, то ли льда, то ли ледяных рук ко лбу, губам, шее, груди. И затаенно-торжеству­ ющая радость: «Как они суетятся: убогие, безрассудные, ослепшие», А потом снова всех отодвинула, отстранила Ангелина Петровна, и не со­ 118