Сибирские огни, 1986, № 11

прекрасно, когда над головой ярко светит солнце, когда рядом любящая жена, когда в дом вошла прекрасная дочка, первой он желал дочь, а не сына, когда ему на блюдечке преподнесли ключи от новой квартиры. Зачем о чем-то думать, коли на то и дана жизнь, чтоб вкушать от ее щедрот и радостей. И он вкушал от щедрот и радостей. В его дом должен был прийти праздник —и он пришел, в его дом должны были прийти гости —и они пришли, в его доме должен быть накрытым стол —и он был накрыт. Все, что загадал он в тот день, —все исполнилось. Не загадывал он лишь звонка от Клавдии Викентьевны. ...И вот звонок, нежданный, незагаданный. И вот известие, неждан­ ное, незагаданное. И нежданные, незагаданные попреки, обвинения Клавдии Викентьевны, обвинения в том, что именно он, Саня, поломал, исковеркал жизнь сына, именно он встал на его дороге, именно он ли­ шил его счастья. Не влезь бесцеремонно Саня в их семью, в отношения Владика с Танечкой, никогда не бывать бы несчастью, никогда б Вла­ дик не подался в эту дурацкую археологическую экспедицию, а если бы и подался, то вел себя осмотрительнее и осторожнее, ибо Танечка для него была дороже всякого ненужного, древнего хлама. Клавдия Викентьевна без обиняков укоряла Саню счастьем, украденным у сына. «Украл счастье у сына...» Разве он крал его? То, что он познако­ мился с Танечкой в доме Астаховых, Сане ничего не говорило. Что из того, что он на правах друга Владика приходил в их дом, что из того, что вместе с ними делил семейные торжества? Ну, что? Спрашивается, что? Саня так долго задавал себе этот вопрос, пока он не начал прояс­ няться. Не будь Клавдии Викентьевны, никогда б ему не встретить и Танечку. С Танечкой Клавдия Викентьевна были сослуживицами, обе работали в университете, обе при ректоре, частенько соприкасаясь слу­ жебными делами. По каким-то неведомым соображениям Клавдия Ви­ кентьевна решила сделать Танечку невесткой. И чтобы иметь предлог пригласить в свой дом молодую сослуживицу, принялась выдумывать различные семейные торжества. С торжествами-то она и просчиталась. На правах друга семьи на них являлся и Саня, и без всяких прав, с первой же встречи принялся горячо ухаживать за Танечкой—-и уха­ живаний своих ни от кого не скрывал, не таил. Что делать, если она ему нравится, если у нее такие удивительные глаза ну просто потря­ сающие глаза, точно в них кто-то разжег угольки и они вечно горят, призывая теплом, покоем, чистотой. Саню с ума сводили Танечкины глаза, из-за них он в нее и влюбился, какая она, красивая —не краси­ вая, не замечал, видел одни глаза, а остального и замечать не желал. Клавдия Викентьевна видела, что дело принимает нежелательный обо­ рот, пыталась дать Сане отставку, намекая ему: в ее доме он не самый желанный гость. Но какие намеки могли дойти до Сани, кричи ему в оба уха и то не услышал бы. Так что чем откровеннее становились на­ меки, тем меньше Саня понимал их, чем резче его ставили на место, тем бесцеремоннее и бездумнее он веселился. Приходил час расходить­ ся он вызывался провожатым Танечки. Поначалу они провожали Та­ нечку с Владиком вместе. Саня разглагольствовал, а Владик почти^нс встревал в болтовню, шел рядом молчаливо, неприметно. ^Ироничный в суждениях —не позволял себе иронии к Танечке, дерзкий на язык никогда не дерзил. Саня и позабыл о печальной страсти друга: жертво­ вать собой во имя чего-то и во имя кого-то. Поведение друга он истолковал просто и ясно. Владик ни на что не претендует. А истол­ ковав таким образом поведение, Саня как-то попросил друга сде­ лать одолжение — оставить его наедине с Танечкой, так как он влюблен и так как обязан объясниться, а третий в подобных делах совершенно ни к чему. Владик сделал одолжение, оста­ вил Саню наедине с Танечкой. У него лишь померкли глаза и чуть осел голос, когда не Сане, а так, в пустоту, сказал: «Страшное это пра­ во—выбирать первым, второму выбора не остается. Все первые, навер­ ное очень жестокие люди». Фраза была настолько оотекаема, а смысл ’ 107