Сибирские огни, 1986, № 10

— Вам нужно немедленно сменить обстановку,— говорил Зу- карь, —избавиться от того, что угнетает. Я вас сейчас же увезу за город. — А с кем останутся мои дети? — спросила Евгения Аркадьевна. — За них не беспокойтесь. Их взяли Рагунцевы. — Раз вы считаете, что меня нужно увезти из дома, поступайте как знаете. Мне все равно, теперь мне решительно все равно... На улице Евгению Аркадьевну обожгло морозом. Точно тысячи игл впились в нее, так было больно. Но с болью она почувствовала, жизнь не ушла из нее, следовательно, и она не ушла из жизни. Что мороз? Что боль? Коли ее и Зукаря уже поджидает машина,^ ВРЕМЯ ОТ ТАНЕЧКИ Позади три километра. До большого города —двести сорок семь. Но в .три километра вместилось столько беды, отчаяния, надежды, благодарности, сколько не умещалось во всей Саниной жизни, двад­ цать семь прожитых лет ему показались неуловимым мгновением, слу­ чайным озарением перед бесконечным проклятием дороги. Как коротка была его счастливая беспечность... Как коротка! Источилась, искро­ шилась в беспощадной полости времени, прозвенела, подобно громово­ му раскату, оставляя в памяти громкий звук, а за пределами памяти пустоту и безмолвие. Ведь то, что связано с Танечкой,— в безвозврат­ ном прошлом, в скорбной и уязвленной памяти. Зачем она решилась на связь с чужеродным, не ее поля человеком? Да, тот человек не с ее поля, и она не с его, ему бы она никогда не понадобилась всерьез. А если понадобилась, то на забаву и утешенье, заполнить не жизнь, а лишнее, обременительное время. Не могла же она принадлежать ему навсегда; только на час, два, от силы на ночь, а перестав быть игрушкой, утехой, превращалась в обузу, наказание, раздражая и пугая его на людях. Неизбежно: рано или поздно он бы отступился от Танечки, узнав или почувствовав, что тайная связь становится явной. Своим местом и об­ щественным положением такие люди дорожат значительно больше, чем любовницами. Любовницы им как и белье, до первых пятен. Зама­ рались —выбросил. Саня видел ректора два или три раза, обмолвившись десятком незапоминающихся, ничего не значащих фраз, но, по существу, не зная этого человека, он знал его. Представлял по рассказам жены, по слу­ хам, которых всегда немало вокруг людей, заметных в городском ка­ лейдоскопе. Поначалу, когда Танечка устроилась техническим секрета­ рем в университет, все ее разговоры вертелись вокруг имени ректора, она боготворила и выделяла его среди других людей, но выделяла так, как выделяют того, от кого более всего зависят в служебном поло­ жении, все его мысли, поступки, действия представляла безошибочны­ ми, безгрешными, имеющими влияние чуть ли не на весь белый свет. «-Сегодня Вацлав Петрович пришел на работу в однотонном галстуке». Из этого следовало: теперь все должны ходить в однотонных галстуках. «Вацлав Петрович позволил женщинам ходить на работу в брюках». Из этого следовало: все уважающие себя люди должны позволить ходить женщинам на службу в брюках. «Вацлав Петрович со всеми студентами здоровается за руку». Из этого следовало: все обязаны здороваться за руку. «Вацлав Петрович с температурой четыре часа читал лекцию». Из этого следовало: каждый просто обязан' читать лекцию с температурой. Саню не раздражал, не злил слепой и умильный восторг супруги. Здравомыслящий человек не ревнует к иконе, коли она создана для поклонения, так пусть ей и поклоняются. Саня не заметил, как публич­ ный Танечкин восторг пошел на убыль, она все реже и реже восторга­ лась и восхищалась ректором, принародно избегала высказывать о нем мнение, а коли заходила о нем речь, то быстро меняла тему разговора. Слепой восторг обычно сменяется слепым порицанием, но Саня не 85