Сибирские огни, 1986, № 10

у близко знавших ее Зукаря, Рагунцева, Пумпянкина вызывало почте­ ние. Точно высеченная из холодного камня, она хранила сверхъестест­ венное обладание, непоколебимое любой житейской бурей. — Иван Васильевич,—обратился к Пумпянкину Зукарь, взявший в свои руки бразды правления,—организацию похорон возьмите на себя. — Возьму... Возьму...—без прекословий согласился Пумпян- кин.—Все будет исполнено в лучшем виде. — Что значит в лучшем виде? —деловито уточнила Евгения Аркадьевна. — С девочкой попрощаемся пораньше, скажем в пятнадцать ноль-ноль, с Вацлавом Петровичем попозже, в семнадцать ноль-ноль. Разумно? — Разумно,—- согласился Зукарь. Рагунцев соглашаться не спешил, его одолевали сомнения. — Разумно-то разумно... Я даже поспеваю на вечерний спектакль, но не дурная ли примета хоронить на закате? Сдается мне, что дурная. Солнышко и само собирается на покой, ему не до проводов покойни­ ка.—Невольная игра слов «покой» и «покойника» действительно рас­ полагала к чему-то дурному, и Зукарь, и Пумпянкин заколебались. — Не искушен, не искушен в этом вопросе. Но есть знакомая старушенция, на каждый чих знает примету. Проконсультирует в луч­ шем виде.— «В лучшем виде» у, Пумпянкина то ли присказка, то ли не присказка, но чье бы распоряжение или просьбу он ни брался выпол­ нять, все и всегда выходило непременно в лучшем виде, хотя личные дела ему не удавались ни в лучшем, ни в худшем виде. Поэтому он очень скоро и безболезненно отказался от жизни для самого себя, предпочитая жить для других. Не только жизнь, но и 4фамилия его всегда вписывалась и гармонировала с фамилией очередного патрона, оказывалась всегда созвучной. Она была созвучна и когда ректорами университета были Умнянин и Румянцев, и когда стал им Вацлав Пет­ рович Полонский. — Не хватало еще примет,—сказала, как отрезала, Евгения Ар­ кадьевна,—в семнадцать, так в семнадцать... И слово ее было последним, обсуждению не подлежащим. Ее хо­ лодная твердость и пренебрежение к приметам оставили щемящий, нехороший осадок, хотя перечить никто не решился. ВРЕМЯ ОТ ТАНЕЧКИ На третьем километре из тумана выплыл пост ГАИ. Его-то Саня совсем не держал в голове. «Вот тут-то и придет крышка!» —подумал он. Другие мысли еще не пришли, а крышка начинала захлопы­ ваться. Сквозь туман, в бледном свете фар, подкрашивающих сине­ ющую снежную глазурь, он увидел милицейский силуэт. Не милиционе­ ра, а лишь силуэт... «Начну тормозить, а когда поверит, что останавли­ ваюсь, резко врублю скорость. Пока суть да дело: одумается, очуха­ ется,— оторвусь на пару километров,—решил он, но тут же перере­ шил.—Чего я блажу-то... Милиционер сейчас же по рации сообщит на все посты ГАИ об отрыве, начнется такой тартарарам, не унесешь ног». Саня остановил машину с затаенной надеждой, что сломает мили­ ционера на жалости, изольет ему душу, что ж в милиции не люди, не поймут — когда такое дело: погибла жена, а тут сидишь, как в камен­ ном мешке. Усидел бы он на моем месте? — Ваши документы?—услышал Саня. На него бесстрастно смотрел милиционер, пожилой, сухой, глаза пепельные, безжизненные, угрю­ мые. Нет, такой не знает ни страха, ни жалости. Такого не проймешь- — Я машину угнал. Какие документы? — Будь что будет, начни врать — заврешься. — Как угнал, так и пригонишь,— милиционер почему-то сразу поверил, поняв: водитель не шутит, не паясничает, Санино лицо: изму- 79