Сибирские огни, 1986, № 10

— Все, все мы обязаны держаться друг за дружку, такова доля осиротевших. Та любовь, что дремала в нас, должна быть разбужена. Теперь мы не вправе скрыть любовь друг к другу, иначе жернова не­ счастья перетрут всех нас. Мир и любовь, любовь и мир помогут нам устоять. —И Рагунцев поцеловал в лоб Евгению Аркадьевну, в щечку Светлану Лаганову, крепко пожал руку Пумпянкину. Монстр творил акт примирения, ибо вся жизнь его была творчеством, а творчество было его жизнью. У всех на глазах навернулись слезы, непрошеные, нечаян­ ные, лишь глаза Евгении Аракдьевны были чисты и сухи. Чисты .и сухи, как никогда в жизни. Вошел Зукарь, всегда знавший свое место и свой час. Евгения Аркадьевна сумела ему улыбнуться так, что улыбку заметил лишь он один. Заметил и одсбрил. Его одобрение заметила лишь одна Евгения Аркадьевна. И оба поняли, и начали обязывающий диалог. — Евгения Аркадьевна, нужно обговорить кое-какие детали без посторонних. — Говорите-говорите, у меня нет секретов.— Главное, не опередить события, не опередить время, оставаться без посторонних еще рано, еще преждевременно. — Тем лучше... Тем лучше... Разговор не представляет секрета. Здесь все свои люди. — Да, мы всегда к вашим услугам,— выразил расположение Рагунцев. — В вашем полном распоряжении,—добавил Пумпянкин. — Вот и прекрасно, —одобрил Зукарь, —мы все свои люди. Разго­ вор пойдет о предметах сугубо официальных. Нужно определиться с днем и временем прощания с Вацлавом Петровичем. Это раз! С днем сомнений нет. Как и принято у русских людей, на третий. Нужно опре­ делить час. — Разве в этом проблема? —искренне удивилась Лаганова. Она ничего подспудного не имела в виду, но Евгения Аркадьевна снова увидела умысел и еще один узелок завязала в своей памяти, узелок, который непременно надо распутать. — К сожалению, проблема. Мы не можем совместить час проща­ ния с Вацлавом Петровичем и час прощания с женщиной, которая оказалась с ним случайно в минуты трагедии. Без того ползут лишние и никчемные разговоры, не имеющие под собой решительно никакой почвы. Могу заявить совершенно конфиденциально и под большим секретом, кое-что мне удалось выведать у медэксперта, и это кое-что в корне меняет картину. На Вацлава Петровича совершено покушение изощренное и, позвольте выразиться некстати, искусное. Он погиб задолго до того, как оказался в гараже и не от выхлопного газа. Достоверно известно: вчера он не садился за руль машины, не встре­ чался с техническим секретарем. В деле много неясного, невы­ ясненного, но совершенно определенно: гибель инсценирована. По­ ка идет следствие, я лишен права говорить о конкретных де­ талях. Простит меня бог, что я и так наговорил много лишнего. Надеюсь, моя информация не просочится дальше этих стен. Но, увы, не избежать сплетен и грязных намеков, поэтому необходимо предпринять кой-какие меры. В частности, развести по времени час похорон погибших. Зукарь сделал паузу, пусть его информацию пережуют, переварят и осмыслят. Умные люди не потому умны, что говорят сплошь и напро­ палую умные вещи, они умны потому, что тонко и невзначайно препод­ носят самые плоские истины, мало уметь хорошо говорить, нужно уметь вовремя остановиться. Пумпянкину, Евгении Аркадьевне, Рагун- цеву хватило секундной паузы вникнуть в суть вещей, оценить и кон­ фиденциальность, и большой секрет, и то, как следует хранить тайну, и то, какие следует предпринять меры в день похорон. Для Светланы Лагановой существовала только затянувшаяся пауза, за которой ни­ чего не стояло, ей все было ясно со слов Зукаря, ясно, что ее посвятили в жуткую тайну, которую она никому и никогда не раскроет, ясно, что 77