Сибирские огни, 1986, № 10

В Р ЕМ Я ОТ ВА Ц Л А В А — Разбудите детей, отведите в детский сад,— Евгения Аркадьевна распоряжалась Зукарем с позволительной в ее положении капризно­ стью,—и попрошу поскорее.* С минуты на минуту в доме случится светопреставление; без спроса и стеснения нагрянут знакомые и незнакомые, сочувствующие и несочувствующие, родные и неродные. Надо уберечь и охранить от их нашествия детей-погодок: семилетнего Вацика и шестилетнюю Женю, уберечь и охранить от суеты, гвалта, гама, ора, истерик, слез, охранить от известия о гибели отца из чужих уст. Она сама объяснится с детьми, когда сочтет нужным. А пока не объяснилась, детей необходимо увести из дома, при них не должно быть вслух произнесено имя секретарши; в ее доме, в доме ее детей, оно запретно раз и навсегда. «Вспомнил ли Вацлав обо мне, задыхаясь в чаду?» — мысль была страшна и необъяснима для Евгении Аркадьевны, страшна не представ­ лением предсмертных мук мужа, а тяжестью морального наследия, оставленного им, страшна тем, что и в мыслях не подготовилась к спо­ собности Вацлава к измене, позорной, Публичной, безусловной. К этому могут быть готовы изменяющие сами, она же никогда не изменяла му­ жу, хотя постоянно возникали соблазны и возможности, откровенно говоря, и желание, но у нее доставало воли подавить соблазны ижелание, не заметить возможностей, весьма.и весьма широких,— неограниченный круг поклонников и льстецов, гастрольная свобода, постоянные интриж­ ки, но даже самые неудержимые порывы к измене она приносила в жертву своему доброму имени, следовательно, и доброму имени мужа, зная предел, переступить который не вправе. К чему были все ее жертвы, ограничения, сдержанность? Тот, чье доброе имя оберегала она, запят­ нал ее честь, с позором уйдя в тот мир, с позором оставив ее в этом. Что ж, позор за позор, измену за измену. Она не заставит долго ждать с ответом. И без того задержалась, без того упустила возможность не­ замедлительного отмщения. Зачем поспешила отправить Зукаря? В эту минуту ей было решительно все равно, с кем изменить. Не следовало упускать первую предоставившуюся возможность. Но раз не с ним, почему бы не с другим? Хотя бы со слесарем. Сейчас же соблазнит его, она способна соблазнить кого угодно. Пойдет и завлечет в свои сети грязного, полупьяного мужика. Да, с ним будет противно и скучно, зато какое наслаждение — изменить самым низким образом с обычным му­ жиком. Это похлеще, чем с девкой на побегушках, секретаршей. Чем ниже измена, тем выше месть! Евгения Аркадьевна захмелела от шаль­ ной, терзающей идеи, восторгаясь неподдельно и неумеренно. Но обстоя­ тельства! Обстоятельства! Они снова стесняли ее, вот-вот возвратится Зукарь, вот-вот ворвется орда сочувствующих. Но недолго пребывать в плену обстоятельств, теперь препятствий ее желаниям, прихотям, капризам не существует. Она переступила, пусть не физически, а мыс­ ленно, черту, отделяющую дозволенное от недозволенного, допустимое от недопустимого, порицаемое от непорицаемого. Пусть свершится то, что за чертой, и чем быстрее, тем лучше. Проводив детей в детский сад, возвратился Зукарь, и тут же нагря­ нули люди. Евгении Аркадьевне все они казались на одно лицо, затяну­ тое застывшей гримасой сочувствующего лицемерия, взятой как бы напрокат по соответствующему поводу, для соответствующего случая. Сначала нагрянули непроницаемо-безучастливые милиционеры, мед- эксперт. С ними объяснялся, шастал по морозу, внюхивался в следы, запахи Зукарь, он же давал показания. «Вдова в аффектации. Я в курсе всех последних событий, могу дать консультацию по любому поводу». Он и впрямь знал и ведал о многом из жизни Вацлава Петровича, о чем Евгения Аркадьевна и не имела понятия, в этом смысле он не погрешил против истины, но роман с секретаршей на его голову опустился не­ жданным снегом, он и в дальних мыслях не подозревал об интрижке Вацлава Петровича. Евгения Аркадьевна же, услышав слова: «В курсе 74