Сибирские огни, 1986, № 10

— В какую же грязь впутываете меня. Боже, в какую грязь! И ме­ ня, и моего... бывшего мужа. — Ну-ну, не так резко ставьте вопрос, дорогая... Женечка. Не впутываю, напротив,— вытаскиваю из грязи. В первую очередь вас, во вторую — Вацлава Петровича,— гладя полированными ладонями лицо Евгении Аркадьевны, как бы усиливая степень доверительности и расположения, Зукарь подлаживался тоном под все ее капризы, позволи­ тельные и непозволительные в данном положении. — Нет-нет, и не пытайтесь меня уговаривать, не могу решиться и никогда не решусь на подобное. Это выше моих человеческих сил. — Ваши силы покинули вас лишь на время, скоро они снова возвра­ тятся. Вы слишком сильны для того, чтобы долго ощущать себя слабой. И Евгения Аркадьевна сдалась, но сдалась по-женски, не соглаша­ ясь, а безысходно уступая: — Поступайте как знаете... Я в отчаянии, не в состоянии ни о чем думать, размышлять, а тем более — что-то предпринимать. Она погрешила против истины, если не полностью, то хоі'я бы отча­ сти, она и впрямь пребывала в отчаянии, но думать и размышлять уже могла ясно, четко, цельно. Вдова пакостника, негодяя —это одно, а вдова трагически погибшего мужчины, жертва драматических обстоятельств — это другое. Тут огромная разница. А то, что предлагает Зукарь, склоняет ситуацию в пользу последнего. Ей снова вспомнилась вчераш­ няя постановка «Дождя», и случившееся сегодня она представила на вчерашней сцене, за той лишь разницей, что роль мисс Томпсон играет она, а Миссионера — Зукарь, и вот сейчас он скажет, непременно ска­ жет: «Мне очень грустно, что вы считаете меня таким. Поверьте, мое сердце обливается кровью от жалости, но ведь я только стараюсь вы­ полнить мой долг». Хорошо зная и свою роль, и партнера, она не ошиб­ лась, Зукарь так и сказал: — Умоляю, не считайте меня негодяем. Я просто выполняю свой долг. К сожалению, иногда и самый святой долг выполняется не совсем невинными средствами. А мне ведь тоже хочется казаться чистоплюем. Но быть и казаться чистеньким — две разные вещи. В знак благодарности Евгения Аркадьевна поцеловала Зукаря в щеку, но не более чем в знак благодарности... Другого он пока и не заслуживал. ВРЕМЯ ОТ ТАНЕЧКИ Против кого бог, против того и люди. Бог ополчился против Сани, наказав безвозмездно, тешась всемогущественной безнаказанностью, продолжал расправу. Спросить бы бездушного, бездарного, бесполого бога, в какой слепой злобе намечает жертвы свои — безответных или слишком гордых избирает для кары, и почему не добрый, а злой умысел за его всепрощающим лбом? Сначала ненасытное чрево пустоты погло­ тило Танечку, затем отрезало к ней дорогу, к ней, ушедшей из жизни, но назначившей последнее свидание не на небесах, а на земле. И на эту землю, на это последнее свидание обязан был явиться Саня. Но как явиться, коли и тут, в таежной глуши, лютовал мороз. Уж не считано, какие сутки поселок, где Саня пускал электростанцию, отрезан от всего мира. Отрезан противно всем законам природы, ибо в то, что разумеет природа, вмешались люди, перегородившие плотиной большую элек­ тричествоносную реку, и полтора километра вниз по течению бежала река, не тронутая льдом, свободная от ледяных оков, исходила густым паром, накрывая'им таежные распадки, автомобильные трассы, прижав к земле и без того низкое небо. Не летали самолеты, гаишники закрыли автомобильную трассу, плотный туман поселился прочно, основательно и надолго, хозяйствуя тут, как черти хозяйствуют в преисподней. 72