Сибирские огни, 1986, № 10

мог просить от вашего имени, как же он мог уехать в пансионат на ночь, если вас не было в нашем городе и в помине? Скажите на милость, как? Не со святым же духом он отправился в пансионат? — Евгения Аркадьевна действительно чего-то недопонимала, а более того — и не хотела понимать, а еще более того не хотела выглядеть набитой дурой, которую так ловко и так бесстыдно провели. Взгляд Зукаря растворялся, растворялся в Евгении Аркадьевне и растворился напрочь, и сколько та ни пыталась остановить этот взгляд, ничего ей не удавалось, не удавалось заглянуть и в глаза. Глаза вдруг провалились в бездонную пропасть, а на их месте появилось что-то неочерченное, бесцветное, неясное. —, Тут какое-то недоразумение! С физиками, полета Вацлава Пет­ ровича, это бывает. Может, слышали историю со стариком Эйнштейном. Старик шел на заседание комитета по ядерной физике, но по растерян­ ности зашел в другую аудиторию, а там шел съезд женщин легкого по­ ведения. Два часа он распинался о теории относительности. А когда выяснилось, кому читал лекцию, то сказал: в его практике это первый случай, когда аудитория смотрела на него влюбленными и понимающи­ ми глазами. Чувствую, что нечто подобное произошло и с Вацлавом Петровичем.— Зукарь никогда не слышал такого случая из жизни Эйн­ штейна, импровизировал на ходу, в собственной интерпретации пере­ сказывая старинный анекдот, не имеющий к Эйнштейну никакого отно­ шения. Евгения Аркадьевна не оценила заманчивую параллель между Эйнштейном и собственным мужем, не оценила и импровизацию Зукаря. — Недоразумение не то, что Эйнштейн влип в историю, а то, что в историю влипли вы. Такого щелчка по носу Зукарь не ожидал. — Остроумно! Остроумно! — Он попытался зааплодировать, но вместо того пальцы переплелись в оцепенении, и он никак не мог их разомкнуть, чтобы если не словом, то красноречивым жестом снять с ситуации напряжение. — Борис Нилович, не в службу, а в дружбу, оденьтесь, сходите до га­ ража. Там ли машина Вацлава? Вы же прекрасно знаете, где его га­ раж, —с кроткой улыбкой уязвила Евгения Аркадьевна. — Одна нога здесь, другая там,— охотно подчинился Зукарь, уже теряя изящество. Вернулся скоро, побледневший, взволнованный, нервно и тревожно вздрагивая. — Ничего не понимаю. Черт знает что... Гараж закрыт изнутри. Стучал, звал,— в ответ ни звука. Зато стоит какой-то запах. Угарный, тяжелый... В разных ситуациях видела Евгения Аркадьевна Зукаря, но не ви­ дела его чрезмерно растерянным. Не обращая внимания на Зукаря, ски­ нула розовый пеньюар, оставшись в нижней сорочке, натянула рейтузы, кофту, поверх набросила шубу, на босые ноги — подвернувшиеся в первую минуту легкие осенние сапожки. Евгения Аркадьевна выбежала на мороз. За ней Зукарь. Евгения Аркадьевна остервенело забила кулаками в дверь гаража, потянула на себя холодную металлическую ручку, обжигая кожу. Тяжелая, металли­ ческая дверь не подалась. Зукарь попытался помочь. Но тоже лишь обжег руки, сорвав на ладонях кожу, измазав кровью дверь и шубу Евгении Аркадьевне. — Вацлав! Вацлав! — некрасиво растекся рот Евгении Аркадьевны. — Вацлав Петрович! Вацлав Петрович! — с казенной проница­ тельностью вторил Зукарь.— Все выяснилось, выходи. Евгения Аркадь­ евна готова понять и простить тебя. Мутило от запаха, тяжелого, застойного запаха, неуловимо, но определенно выдающего присутствие людей. — Ключи? — кротко попросил Зукарь, — Ах, еще и ключи? — злобно огрызнулась Евгения Аркадьевна.— 64