Сибирские огни, 1986, № 10

редственную диссертацию и защитила ее? И со зла решила: засяду за докторскую! И напишу очень хорошую работу, настоящую. Назло вам. Просижу пять, шесть, десять лет, хочу доказать, что в исторической нау­ ке можно делать открытия значительные, серьезные, нужные народу. Знаю, что вы с профессором Плотниковым все равно встанете на моем пути, но «иду на вы!» Я сделалась страшная драчунья, у меня руки че­ шутся, ужасно хочется подраться, ах, если бы можно было по-старинно­ му — кулаками!..— Наталья визгливо расхохоталась, хотя смешного ни­ чего не сказала, скорее наоборот: нелепое хвастовство ее всех покороби­ ло, в кабинете запереглядывались.— Знаете, почему мне вдруг стало ве­ село? Расскажу, вы тоже посмеетесь. Я вдруг подумала, что тут, в этой комнате, было бы сейчас, предоставь Сергей Никонов не «клевету и пок­ леп», а рядовую благополучную серятину, наподобие моей кандидат­ ской? О, как нам стало бы всем уютно, комфортно, распрекрасно! От комплиментов губы слипались бы, мужчины уже скидывались бы по пя­ терочке — обмывать почти готового кандидата, а женщины шептались насчет невесты для остепенившегося! Позвольте, а почему никто не смеется? Очень хотелось рассмешить вас, впрочем, мне тоже как-то не смешно, скорее грустно. О чем это я, забыла, простите великодушно? Ах да, не кажется ли странным, что никто еще толком не слышал голоса нашего дорого соискателя? Загнали мы его в угол, распяли, как того святого Себастьяна, и мечем в него копьц. Даже доклад сделать воспре­ тили — неприлично, а вдруг он сконфузит Татьяну Исаевну! Заставит ее покраснеть! Да и приезжие товарищи могут подумать о нас бог знает что... — Простите, но это уже фельетон, а не конференция,— поморщился буйно-кудрявый заочник.— Нельзя ли ближе к делу? ' — Спасибо, товарищ, сразу чувствуется серьезный перспективный работник,—повернулась к нему Наталья Косых.—Конечно, я веду себя отвратительно, одернули вовремя, давно бы надо меня приструнить, а скажите, детей своих вы не сечете? Розгами?- Кудрявый заочник улыбнулся. — Нет, на вашу грубость грубостью я не отвечу,— спокойно ска­ зал он.— Вы дама, вспомнили семейные дамские обиды, взволнованы, раздражены. Нетрудно догадаться, на кафедре у вас взаимоотношения непростые, однако я предлагаю все-таки вернуться к диссертации, к со­ искателю. Коли нас официально пригласили, мы, трое заочников, посо­ ветовавшись, со всей серьезностью настаиваем осудить поведение про­ фессора Плотникова и наше мнение особым пунктом занести в протокол. Как видите, Наталья Ильинична, в этом я лично, мои друзья Федор и Оксана, солидарны с вами, —поведение профессора Плотникова в выс­ шей степени неэтично, я бы сказал, безнравственно. Ради конъюнктур­ ных интересов пренебречь долгом учителя, воспитателя — это более, чем безответственность, —бесстыдство. Мы уверены, с профессора Плотни­ кова будет сурово спрошено... — Ничего не будет спрошено, кладу голову под топорѵ—безапел­ ляционно заявила Наталья. Она раскраснелась, вскочив, чуть не урони­ ла стул.— Вы, должно быть, хорошие ребята, ради бога, извините за бестактность, а что касается профессора Плотникова, то уж поверьте, он... неистребим. К нему ничего не пристанет, такие это бывают счастливчи­ ки, вот и Татьяна Исаевна —тоже. Он, профессор Плотников, всегда бу­ дет новенький, полированный, без единой царапинки. Ваше мнение в протокол? Как слону дробина! Профессор крепко и счастли­ во будет спать по ночам, а утрами с чистой совестью безмятежно пить свой черный кофе. Ваш пункт в протоколе он предвидел, заранее принял нужные меры, потому что все, что здесь происходит сейчас, идет по его сценарию. И вы приглашены по его подсказке, и все мы, здешние моло­ дые ученые. Нам Виктор Николаевич запланировал роль массовки, бди­ тельной общественности, мы с ней блистательно справились и теперь, как тот мавр из трагедии, сделав дело, можем уходить. 55