Сибирские огни, 1986, № 10

все наоборот, одни сплошные безобразия. Это и есть концепция Никоно­ ва, надо признаться, весьма искусно прикрытая словесными узорами, охами и ахами в адрес жертв безудержной жестокости Петра. — ...Я сначала растерялась даже, что это и читаю? —Женщина, пышногрудая украинка, от волнения разрумянилась, похорошела.—До­ кументы, цитаты, комментарии,—вроде и правда, диссертация, ученый труд, только отчего мурашки по спине? Читаю страницу за страницей, понимать начинаю, на что замахивается автор, даже страшно делается, а сама соглашаюсь с ним. Ругаю себя, не надо соглашаться, не надо ве­ рить, а сама все равно верю. А потом спохватилась: да что же я делаю? Куда качусь? Нет, нет, получилась не диссертация, а клевета и поклеп на дорогие для нас имена, на великое прошлое народа, это же дерзкое посрамление святынь, и кафедра пусть сначала подумает, надо ли защи­ щать такую работу да еще публично, в присутствии студентов? — А, по-моему, проводить или не проводить публичную защиту дис­ сертации Никонова— это вопрос второстепенный.—На подтянутом аспиранте-заочнике штатский костюм сидел без единой морщинки. Тон­ кое интеллигентное лицо, чеканный голос, скупые жесты заставляли слу­ шать,— Если бы такая защита и состоялась, землетрясения, думаю, не произошло бы. Даже если пригласить студентов, отчего мы решили, что Никонов с ходу покорил бы аудиторию? Собственно говоря, чем? Новиз­ ной концепции, неотразимостью доказательств? Но концепция его не нова, она простодушно славянофильская, на квасном патриотизме за­ мешенная. Мне как-то не очень даже хочется всерьез спорить с Никоно­ вым: историография наша давно противопоставила его концепции обос­ нованный взгляд на положительные и теневые стороны деятельности Петра Первого. Мы знаем, каких жертв стоили России преобразования Петра, его войны, но историю в белых перчатках не делают. Она, исто­ рия, цену каждого шага вперед определяет сама, и тут уж за ценой сто­ ять не приходится, дабы не остаться среди ограбленных, отброшенных назад. Причитания по поводу жертв исторических катаклизмов, охи и ахи, горючие слезы сострадания — это категории искусства, а не науки. Нет, товарищи, делать науку с комком в горле нельзя, это все равно, что проводить хирургическую операцию со слезами на глазах. Что же каса­ ется самого Никонова, лично я могу лишь искренне посочувствовать ему: молодой ученый, лишенный наставника, не сумел овладеть научной ме­ тодологией и, в сущности, прошел мимо науки. Как говорится, шел в дверь, попал в другую, что может быть печальнее?.. «Вот и все, друг мой Сереженька! —думал Женя Воробьев.— Ка­ пут тебе. Ребята из провинции дело знают, и мне, дураку, можно было бы и не выскакивать. Промолчать или нагнать туману, никто за язык не тянул. А жаль, ей-богу, жаль Серегу, вон как коллеги-заочники зако­ нопатили малохольного, сам дьявол его теперь не вытащит». Наступило тягостное молчание. Угомонилась даже Наталья Косых. Она терзала старенькую свою сумочку, затравленно оглядывалась, у нее пятнами пошла шея. Лев Андреевич прокашлялся. — Друзья мои, меня порадовала горячая заинтересованность в судь­ бе молодого коллеги, ваша искренность, хотя с иными, крайними оценка­ ми его работы согласиться мне будет трудно. Сергей Никонов, несомнен­ но, способный человек, я верю, это он докажет дальнейшей своей дея­ тельностью в науке. Что же касается обсуждаемой работы, должен по­ ставить присутствующих в известность: нет, вопрос о ее публичной за­ щите в качестве кандидатской диссертации на кафедре не ставился и едва ли, как мне кажется, он возникнет в ближайшее время. — Я пойду,— сказала Наталья Косых.— Все кончено, можно, ста­ ло быть, расходиться. Да, не сказала еще Татьяна Исаевна... — Я тоже приведу цитату,— поднялась та, но Наталья Косых виз­ гливо перебила ее: — При чем тут цитаты? Возражения, мнения, дополнения, цитаты уместны на конференции, на публичной защите. Мы приглащецы на 53