Сибирские огни, 1986, № 10

присутствовал при обсуждении моей работы. Нельзя ли все-таки это пер­ вое публичное обсуждение перенести на более поздний срок, когда Вик­ тор Николаевич вернется из-за границы? А если он вернулся,ѵто был ли он приглашен на это обсуждение? Читал ли он мою работу? — Профессор Плотников из-за границы вернулся, вашу работу мы ему посылали. Несмотря на громадную занятость, Виктор Николаевич прочитал диссертацию, написал на нее отзыв. К вашему сожалению, Сер­ гей Кузьмич, отзыв резко отрицательный, и свое согласие стать вашим научным руководителем он теперь считает прискорбной ошибкой. Про­ фессор Плотников утверждает, что вы обманули его доверие, поэтому от приглашения участвовать в работе конференции он с негодованием отказался. Мало того, Виктор Николаевич рекомендует кафедре не про­ водить публичных обсуждений диссертации ни на каком уровне. Чтобы не повлиять на ход сегодняшнего обсуждения, не направить его невер­ ным путем, я не стану зачитывать отзыв, ограничусь лишь этим кратким сообщением, тем более что текст отзыва составлен, как мне кажется, в излишне резких выражениях, едва ли объяснимых... «Уже и повлиял, и направил, —усмехнулся Женя Воробьев. —И профессора Плотникова аттестовал — заочники понимающе перегляну­ лись: научный руководитель отрекся от своего подопечного!» — Но мы решили ослушаться,— продолжал Лев Андреевич.— И пусть это наше обсуждение будет если не научной конференцией, то со­ беседованием коллег, озабоченных искренним стремлением благожела­ тельно оценить работу молодого ученого, помочь ему преодолеть ошиб­ ки, тем более что диссертант продемонстрировал незаурядные способ­ ности как исследователя, так и стилиста, я не могу этого не отметить. — И все-таки я не понимаю,—сказала Наталья Косых,— почему это келейное собеседование, а не конференция? Почему не дали высту­ пить Никонову с докладом? Только ли потому, что научный руководи­ тель сначала забросил своего аспиранта, а потом отрекся от него? В сущ­ ности, предал? Не находите ли вы, Лев Андреевич, что достойно обсуж­ дения и осуждения с точки зрения научной этики и человеческой морали поведение самого профессора Плотникова?.. «Ну, Наташке прыгать можно,—думал Женя Воробьев.—Профес­ сору Плотникову до нее не дотянуться: защитилась, преподает где-то историю, чуть ли не в школе.» — Мы здесь не уполномочены обсуждать поведение профессора Плотникова, в нашу компетенцию это не входит... — Пусть так, не входит, но получается, что кафедра по указке про­ фессора Плотникова аннулирует диссертацию аспиранта Никонова, ре­ шив не утруждать себя не только защитой, но и сколько-нибудь широ­ ким публичным ее обсуждением. Профессор Плотников сам перепугался и кафедру напугал до смерти, вот даже студентов-старшекурсников от­ пустили, не дай бог, услышат что-нибудь лишнее. Нас же собрали на тайную эту вечерю, чтобы придать своему незаконному решению бла­ гопристойный вид, дескать, общественность одобрила. Я буду рада оши­ биться, но все-таки: ставился ли на кафедре вопрос о публичной защите диссертации Никонова? Или нет? Работа завершена!.. «Пора!» — сказал себе Женя Воробьев, поднимаясь. — Ты забыла, Наташа, Лев Андреевич говорил, что решение кафед­ рой вырабатывается. Но защищаются, я полагаю, научные концепции, а не смешные исторические дерзости. Вникнем в смысл хотя бы подза­ головка: «Петр Первый — духовный вождь и воспитатель народа»! Не кажется ли тебе, Наташа, странной, мягко выражаясь, сама постановка вопроса? Тогда можно исследовать и такой, скажем, вопрос: «Петр Пер. вый — зубной врач». И доказывать, что стоматолог он плохой, дергал зубы, не замораживая десен. Петр Первый — глава государства, полко­ водец, политик, а не коронованный гувернер. Взгляд на деятельность Петра узкий, односторонний, подбор исторического материала тенден­ циозный, я бы сказал, заведомо очернительский. Великий человек пред­ ставлен изувером, чуть не палачом народа. Следовательно, вся отечест­ 50